Вересковый мёд

Он шагнул к ней ближе, прожигая взглядом и пытаясь думать о последствиях, а не о том, что у неё нет ничего под этой тонкой рубашкой… кроме неё самой.

Она не спеша облизала губы, и ответила насмешливо, глядя ему прямо в лицо:

— Разве это не честь для пса — служить его королеве? И даже умереть за неё? Кажется, что-то такое говорил мне один милорд в Кинвайле…

Она улыбнулась, опустила взгляд и принялась медленно перебирать ягоды у себя на ладони, отправляя их в рот одну за другой.

И лучше бы она этого не делала.

Глава 20. Сила воли (часть 2)

Викфорд видел, что сегодня она смотрит на него совсем по-другому. Не как на пса… Не как на проклятого Адемара и убийцу её семьи…

Он чувствовал, как с каждым её взглядом слабеет оберег Девонны. Он сжал его в кармане, но тот рассыпался в руке, превратившись в труху.

«Я сделаю тебе оберег, и он охладит твои… мужские желания. Но только он бессилен будет против её чувств. Если она тебя полюбит, он уже не поможет».

И вспоминая эти слова сейчас, он едва не сошёл с ума, понимая только одно: раз оберег перестал действовать, значит… его чувства взаимны. Значит этот румянец… и дрожь ресниц… это всё и правда для него. И эта улыбка…

Да что же она делает! Зачем она так смотрит на него?! Льёт масло на горячие угли!

Он мог бороться с собой. Но с ней… Это было выше его сил.

Хотелось просто обнять её, усадить на колени и пить эту улыбку поцелуями. Целовать её всю: губы в малиновом соке, шею, волосы, ямочку над ключицей…

С ним никогда и ничего подобного не происходило. Никогда он не испытывал к женщине таких противоречивых чувств: жажды обладания любой ценой и боязни сломать её, как хрупкий цветок, радости от того, что он ей небезразличен и злости на то, что это так.

Он судорожно сглотнул и спросил хрипло и зло, собирая все остатки воли:

— Вот как? Умереть для королевы? Этого ты хочешь?

— Нет, — она подняла взгляд, и снова улыбнулась, — не этого. Я хотела предложить тебе, Викфорд Адемар, стать командором моей охраны. Разве служить королеве не более почётно, чем герцогу Сенегарду?

И погасить её улыбку было просто преступлением, но он должен был это сделать.

— А сколько ты будешь королевой, пигалица? День? Три? Одну ночь? Или ровно до того момента пока Рябой не поймёт, что у тебя нет никакого Дара? — он говорил яростно и жёстко. — И ты хочешь противопоставить моих людей королю? Ты хоть понимаешь насколько это глупо? Они тебя не защитят, но их за это повесят! И я тоже не смогу тебя защитить! От него — не смогу!

Она отбросила оставшиеся ягоды одним резким движением, вздёрнула подбородок, и спросила с горечью:

— Скажи мне, каково это? Каково знать, что ты везёшь меня на верную смерть? — её ноздри раздувались, и на щеках румянец выступил сильнее. — Или для Адемаров одной балериткой больше, одной меньше не имеет никакого значения?

Он замер от этого вопроса, от этого взгляда и блеска её глаз, от понимания того, что она права, и что он не настолько подлец, чтобы ранить её ещё сильнее. Но он должен им быть, как бы ему ни было это противно. Должен быть, чтобы потом как-то спасти их обоих.

— А знаешь… это ведь был твой выбор. Твой и твоего дяди. Не стоило дурить голову королю и выдавать себя за настоящую фрэйю, — он усмехнулся, стискивая руку в кулак так сильно, что казалось кожа на костяшках лопнет. — Могла бы и дальше прятаться в лесах, никто бы тебя не нашёл. Но похоже ты хочешь быть королевой. Не это ли причина твоих несчастий? И теперь ты пытаешься обвинить в этом меня? А я всего лишь гонец. Посыльный, везущий королю его имущество. И каково по твоему мне должно быть?

С её лица сошла и улыбка, и лукавость. И Викфорду показалось, что он почти физически чувствует её боль и обиду, её слёзы, спрятанные где-то в глубине сердца. Но она не заплакала, а лишь ответила с вызовом:

— Хочу быть королевой? Да это последнее чего я хочу на самом деле! Но ты… Не хочешь — не надо. Я договорюсь с твоим ларьетом. Он, как оказалось, совсем не против и…

— С Корином? — оборвал её Викфорд на полуслове. — А чем ты платить ему будешь, пигалица? Ты подумала об этом? Ведь король и медяка не даст на то, чтобы бывшие псы его брата отирались во дворце и доносили Сенегарду обо всём. Ты верно не знаешь, как венценосные братья ненавидят друг друга!

— Конечно, я не знаю! И твой ларьет мог бы мне это рассказать… Или ты… Я же не прошу луну с неба достать! Всего лишь подсказать… Но ты, наверное, просто струсил! — воскликнула Эрика.