Вересковый мёд

Она завернула ягоды и листья в куртку, чтобы никто не заметил, и быстрым шагом направилась в дом, стараясь не попасться псам на глаза. Не хватало ещё, чтобы они пялились на её заплаканное лицо или увидели, что она принесла. Староста предложил ей поесть, и она взяла миску, попросив его принести ещё и бьяхи, да побольше. Тот хоть и удивился, но бутыль принёс.

Эрика заперлась в комнате, переоделась в сухую одежду и достала фляжку с напитком, который ей дал дядя Тревор. Вспомнила, что чувствовала, когда пила его в прошлый раз с Тьеном. Безразличие. И это именно то, что ей сейчас нужно, чтобы не взять кинжал и не убить Викфорда. А этот вересковый мёд теперь ей без надобности, раз она не поедет в Кальвиль, так пусть хоть он удержит её от глупых поступков.

Эрика выпила всё, что было во фляжке, налила туда бьяхи из бутыли и добавила мякоть ягод. Завтра ей пригодится это зелье. За время путешествия с тавиррцами она успела заметить, что Корин всегда дежурит в карауле первым. И завтра вечером, когда они будут ночевать в Линне, она останется с ним поговорить, и подольёт ему этой бьяхи. Ягод она добавила немного, так что ларьета ожидает лишь крепчайший сон и сильное похмелье утром. Положи она чуть больше, и он бы не проснулся.

Она могла бы отравить их всех. И нельзя сказать, что она этого не хотела, но… что-то удержало её от этого.

Эрика убрала флягу и завернула оставшиеся от ягод косточки в кусок полотна. Завтра утром она их съест, и когда они будут подъезжать к Линну, у неё начнётся жар и лихорадка, так что псам придётся остановиться там на ночлег. А ночью она сбежит.

С утра она будет выглядеть грустной и покорной, и делать вид, что просто едет в Кальвиль и думает о свадьбе.

Эрика встряхнула куртку, собираясь спрятать листья хмелёвника, которые ей нужно съесть завтра к вечеру, чтобы лихорадка прошла тогда, когда нужно, и услышала глухой стук. Что-то упало на пол и покатилось собираясь в руну.

Жёлуди… Те самые, что ей подарил Рогатый Бог.

Эрика взяла свечу, чтобы рассмотреть внимательнее странный узор, в который они сложились. Но это был не узор и не руна, как она сначала подумала. Это было слово.

Ирвин.

Родина клана Дуба.

Глава 22. Ягоды хмелёвника (часть 2)

Ирвин.

Это было подсказкой.

Эрика опустилась на колени, разглядывая слово, и сразу же вспомнила слова Рогатого Бога:

«Пробуди свой дар! Возроди силу дуба!»

И то, как потом он швырнул ей эти жёлуди, сказав, что ответ прямо перед ней. Значит вот он — ответ? Выходит, жёлуди и есть средство её спасения? А Ирвин — место?

А ещё она вспомнила рассказ отца о событиях в Ирвине, в тот день, когда он привёз в замок Лири те самые стрелы. Он со слезами на глазах говорил о том, что сделали проклятые Адемары… Что сделал отец Викфорда и его сыновья…

Кроме тех зверств, что они учинили в городе, Джералд Адемар велел вырубить священную рощу их клана — серебряные дубы, сказав, что Брайс Нье Айрх приносил людей в жертву этим деревьям, поил их человеческой кровью. Адемары не просто срубили эти деревья, они даже землю выжгли своим огнём, не оставив ни одного ростка.

Эрика собрала жёлуди в ладони и поднесла к свече. Тёмная блестящая кожура была покрыта едва заметными жилками, будто венами. И сомнений не осталось, что эти желуди принадлежали некогда серебряному дубу. Она сжала их в ладонях и даже улыбнулась. Впервые за долгое время ей показалось, что впереди забрезжил хоть какой-то лучик надежды. Раз Араун дал ей эти жёлуди, а теперь и подсказку, что с ними делать, то видимо в том, чтобы она отвезла их в Ирвин есть божественная воля. Что бы ни случилось с ней, если это возродит силу клана, то всё будет не зря. А быть может… будут и ещё подсказки?

Она завязала жёлуди в узелок и спрятала в кармашек пристёгнутый к ремню.

Ирвин находится по пути в Тэйру, немного в стороне, но это неважно. Она заедет туда, посадит жёлуди, чтобы возродить серебряную рощу, а потом укроется в Тэйре. И теперь, ей как никогда, нужен надёжный план побега. А чтобы всё получилось, придётся взять с собой Уилмора. Всё-таки у неё не такой уж и безопасный путь…

Оставалось только пробудить свой Дар. И это было самым сложным.