Веревочная баллада. Великий Лис

– Вы во всем правы, – подтвердил король.

– Благодарю! Вы сейчас посмотрели на вашего адъютанта. Сэр Трувер тоже ведь был там?

– Да, но я остался у входа в пещеру: проход завалило, – ответил за себя Тристан.

– А. И вы переживали за вашего сюзерена?

– Естественно. – Тристан словно был задет сомнением в его верности.

– Что вы говорили?

– Я вас не понимаю, – Тристан нервно оглядел сидящих за столом ученых.

– Ваши друзья-пальеры подоспели нескоро. До этого вы в одиночку разбирали завал. И вы не говорили сами с собой? В этом нет ничего странного.

Тристан был растерян, надколот, как старинное коллекционное блюдце, чей обостренный дефект не снижал ценности раритета. Его глаза бегали в поисках спасения от внезапного допроса. Он не хотел сотрудничать с агнологами, а еще хотел вручить свои переживания о тех днях Илии наедине. Но король пообещал поделиться всей найденной информацией, а пальер отдает свои знания сюзерену.

– Прошу вас, сэр Трувер, вспомните, что вы говорили, – настоятельно подводил его к откровению агнолог.

– Ну, я просил Илию… I, Его Истинность, выжить, дождаться, когда я освобожу выход. Держаться, – он неопределенно пожал плечами.

– Только это?

– Нет, на пятый день, до того, как к пещере поднялись Паветт и де Луази, я едва не сдался морально. Я тогда нес какой-то бред.

– Подробнее, прошу.

– «Пусть Эльфред Великий проснется и притащит тебя живым обратно, если сам не можешь», – выпалил он как признание в преступлении, чтобы назойливая совесть умолкла.

– Это дословно? – поразился профессор.

– Почти.

– Почти?

– Немного более обсценно, – сквозь зубы уточнил Тристан.

Илия был шокирован. Ни в чем подобном пальер ему не признавался. И вдруг мозаика с изображением мифологического сюжета обрела недостающие фрагменты. Илия увидел картину целиком.

– Тристан? – ошарашенно произнес он.

Рыцарь только отвернулся, хмурый, как дни на Новом фронте.

– Ваше Величество, прошу, не сердитесь на адъютанта – защитный механизм психики, – вступился агнолог. – Видите ли, у Лиги имеются изучения особых талантов, которыми обладает сэр Трувер. Учитывая прямую генетическую линию, заверяю, что сверхъестественные способности очень похожи. Я не ошибусь, если предположу, что «Ужас» ваших рук творение?

Тристан и Илия выглядели как нашкодившие школьники. Но Илия оправился быстрее и кивнул.

– Как мы и предполагали. Значит…

– Минуту, профессор, – Рогнева вскинула указательный палец, а потом перевела его на двух молодых людей. – То есть это не пропаганда? Вы оживили танк?

От ее вопроса Илия вжал голову в ворот наглухо застегнутой рубашки обратно. Королевская осанка не выдержала ее прицельного внимания.

– Да, Рогнева Бориславовна, – ответил агнолог. – Именно танк и, уверен, еще ряд некоторых вещей. В вопросах оживления сэр Трувер осведомлен, как никто иной!

– Что сейчас происходит? – не выдержал Илия и спросил прямо.

– Давай я переведу, – начал Тристан, и вправду сменил радожское наречие на родное. – Лига агнологов утверждает, что для реализации задуманного Рогневой Бориславовной плана тебе надо одолжить Радожнам меня.

Илия вперился в него, как в умалишенного, но быстро вспомнил, что идея принадлежит другим умам, и пробежался глазами по залу. Люди часто замирали в его присутствии. Почтительная тишина – шлейф горностаевой мантии. Каждый затаил дыхание и тактику в ожидании королевского ответа, и только Рогнева восхищенно поджала нижнюю губу и сказала:

– С ума сойти, танк.

Глава IV. Животный эпос

Красным Цветком Багира называла огонь, потому что ни один зверь в джунглях не назовет огонь своим именем. Все звери смертельно боятся огня и придумывают ему сотни имен, лишь бы не называть прямо.

Р. Киплинг.

Книга джунглей

Радожские вечера даже в столице были немного сельскими. В сотне метров от административных зданий протекала полноводная река, окруженная лугами, с которых доносился запах свежескошенных трав. С работы домой по улицам и в трамваях радожцев провожали народные песни, звучащие из радиодинамиков на столбах. И люди здесь были простыми с виду, но с затейливым нутром. Каждого по отдельности понимать было сложно, зато в массе своей они виделись до примитива прямолинейными.