Верхний мир

Отчаявшись бороться с этой идеей фикс, Ева научилась особому трюку, уловке, чтобы забыть о смерти. Она вытеснила все видения будущего из главного чертога своего разума, а единственное ОКНО, в которое еще могла их увидеть, спрятала в воспоминании, обреченном на забвение. Упорно практикуясь, она овладела умением сужать взгляд разума до одного маленького ломтика времени, которое назвала «настоящим», и пообещала себе, что станет продвигаться в будущее, к своему последнему дню, только постепенно, шажок за шажком. С тех пор она жила с туманными воспоминаниями о прошлом и в счастливом неведении относительно будущего. Она даже умудрилась совершенно забыть о смерти – о ее неизбежности, зловонии и покое, – и это освободило ее от единственного страха, который она в своей жизни знала.

Ева радовалась.

Она плакала.

Любила мужчину.

Заботливо растила детей.

Она воистину жила так, будто у нее не было ни вчера, ни завтра.

Однако вскоре после рождения ее третьего ребенка в деревне случилась великая засуха. Стремясь найти воду для своих умирающих мальчиков, Ева отправилась в единственное место, где это можно было сделать, – в горы к северу от деревни, увенчанные снежными шапками. Родные и соседи упрашивали ее не ходить, говорили, что им всегда суждено было умереть от засухи, но Ева их слушать не стала.

Уже на подступах к вершине с ней случилось дежавю: холодное, острое ощущение, что она уже когда-то это видела. Отвлекшись, она поскользнулась на качающемся камне и безмолвно полетела навстречу смерти, что ждала ее через много миль внизу.

Деревенские, конечно, оплакали Еву, но горевали не больше, чем в тот день, когда она появилась на свет.

Глава 16 Риа. 15 лет спустя

Зимний холод вгрызался в мякоть пальцев. Но с дурацкими ключами от дома я колупалась так долго не от ветра или мороза. С самого конца занятия у меня все нервы были в огне – с тех пор, как доктор Эссо одним махом вывалил из грузового отсека все бомбы про мою маму… и про меня саму. Колени все еще были как вермишель, и в те немногие моменты, когда в голове прояснялось, я с такой амплитудой моталась между надеждой и ужасом, что буквально не знала, куда поставить ногу.

Так, Риа, охолони, скомандовала я, глядя, как латунный ключ в руке третий раз промазывает мимо скважины. Срочно нужен ночной разбор полетов с Оливией – только тогда я смогу успокоиться достаточно, чтобы выработать какой-то план. Правда, плечом открыв дверь и шагнув внутрь, я подумала, что экскурс в физику можно, пожалуй, и придержать.

То, что сказал доктор Эссо – насчет реальности, существующей в четырех измерениях, – в целом имело смысл. Перед самым первым занятием я ему послала пин с локацией – он показывал, где именно на карте я нахожусь в смысле широты и долготы. Это типа как первые два измерения. Потом сказала, что заниматься мы будем в складской на верхнем этаже – вот вам и третье, высота. И, наконец, мы договорились встретиться в определенный момент времени: четвертое измерение, которое он (вот ведь ирония!) проигнорировал и пришел, когда ему было удобно.

С помощью тех же самых четырех измерений я могла локализовать любое событие своей жизни – значит, не будет слишком притянуто за уши, если предположить, что мы все живем в этой четырехмерной матрице из пространства и времени, которую он сейчас вознамерился взломать.