Читаем Вернадский. Дневники 1917-1921. полностью

1) п[отому] ч[то] будут субсидии другие, которые увеличат украинский отдел, и выгоднее принять в таком случае субсидию от коопер[ативов], которая оторвет от русск[ой] культуры, сохранит лишь самую украинскую часть; 2) при этом Акад[емия] н[аук] как таковая закроется, и будет скандал, которым воспользуются в европейском масштабе; 3) возможно возникновенно за кордоном, в Польше напр[имер], Академии укр[аинско]-нем[ецкой] или укр[аинско]-польской. Это исчезнет при допущении независимой Акад[емии] н[аук] Киев[ской] государственной.

[1)] Связь укр[аинской] культуры с русской, их совместная работа продолжается, исчезает возможность создания рядом столь же мощной другой организации, посвященной украиноведению, 2) сохраняется необход[имый] центр научной работы, который окупит себя быстро, 3) создается крупный центр русск[ой] культуры.

Сегодня с Деникиным хотел переговорить Малинин, воспринявший эти пункты. Если он разрешит, то будет вырабатываться законопроект. Мы его берем на себя с Тимош[енко]. Академиков 36, новые утверждаются в законодательном порядке. Приноровленность к кафедрам исчезает. И Малинин указывает на трудности утверждения таких людей, как Багалей.

Указывает П. Ив. [Новгородцев] на опасения всех насчет средств. Огромны бюджеты унив[ерситетов], со взятием Москвы еще более увеличатся. Но ведь деньги – пока бумажка и количество знаков связано с падением рубля.

По словам П. Ив. [Новгородцева], оказана была помощь русским высш[им] [учебным] учр[еждениям] (унив[ерситет] и Полит[ехнический] ) Кавказа.

Много новых политехникумов выросло – Екатеринодар, Владикавказ, Ставрополь. Я думаю, что из них очень многие удержатся. И ничего страшного в этом нет при свободе организации.

У [Павла] Долгорукова. С ним немного. Отложил на завтра. У него большие сомнения по вопросу об Акад[емии] н[аук]. Нe думаю, чтобы очень прочные.

Корнилов пишет воспоминания (диктует). Долг[оруков] видел его в январе; он очень сильно поддался. Узнать адрес. Петр Дм. [Долгоруков] помогал и собрал 4000. ЦК до 10 000 через Пав[ла] Дм. [Долгорукова] 22.

П.Ив. [Новгородцев] рассказывал о женитьбе Маркуши [Любощинского] на Герценшт[ейн]. Маркушу взяли по мобилизации – он при английск[ом] авиац[ионном] отряде.

А. Сер. [Милюкова], явившись в Лондон, фактически сделала – по и без того очень трудному и не влиятельному положению Милюк[ова] – невозможным неприятия ее П[авлом] Ник[олаевичем]. Пав[ел] Николаевич бросил Магд[у] Вл. Пав. Ив. [Новгородцев] не может с этим помириться. Я советую ему стать на философ[скую] точку зрения, которая меня теперь занимает. Бесконечность одинаковая и в «крупном», и в «мелком». Везде, где сильное движение души, ее проявление. А разве могут быть бесконечности разного порядка? Математики, впрочем, этой фикцией пользуются.

Пав. Ив. [Новгородцев] указывает на то, что на Московском госуд[арственном] совещании было решено Корн[иловым] совершить государственный] переворот. Некоторые] члены ЦК (Милюк[ов], Новгор[одцев] и др.) знали. Я не знал, и мне теперь понятны события в Петр[ограде] в это время, т. к. положение М[илюкова] очень было трудное23. Шульгин знал. П. Ник. [Милюков] сказал Корнилову – выступайте. В общем все-таки настоящая поддержка никем не была оказана. Или стечение несчастных обстоятельств. Одно из лиц, сыгравших в этой истории очень печальную роль,— Некрасов – говорят, расстрелян большевиками в Вольске24.

Сейчас ни Винавер, ни Набоков не могут показаться на территории добровольцев. Винавер в Крыму пытался вести политику [а lа] Керенский (немного крепче), когда единственной силой была Добровольческая армия – а правительство Вин[авера] было ей враждебно. С ним шел вместе Набоков, который особенно испортил свое положение какой-то поданой им запиской, защищавшей положение крымского правительства по отношению к Добровольческой армии. Оба не могут сюда вернуться25.

13/[26].IX.[1]919

Вчера вечером с С. Прок. [Тимошенко] были у Малинина, который стал на точку зрения, мною поставленную, и вчера же должен был говорить об этом с Деникиным – день его доклада. Без его предварительного принципиального разрешения он не может внести на разработку ни одного более или менее важного законопроекта. Вчера вечером через П. Ив. [Новгородцева] я узнал результаты. У Ден[икина] явились сомнения, и он предложил перенести вопрос вчера же в Особ[ое] совещание. Пав. Ив. [Новгородцев] отговорил Мал[инина] внести этот вопрос вчера, т. к. он мог там – без подготовки – провалиться.

П. И. [Новгородцев] передавал мне свой разговор с Кривошеиным, который против создания Киев[ской] Акад[емии] н[аук], считая, что он привык к единой Российской Ак[адемии] н[аук], и находит, что создание другой нарушает как бы государств[енное] единство. Новг[ородцев] объяснил ему свою точку зрения – создание русской акад[емии] в Киеве и Москве. Кри[вошеин] как будто бы с этой постановкой соглашается, но указывает на необходимость раньше создания в Москве.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное