Вернулся солдат с войны

После того как за моей спиной захлопнулась дверь под моими ногами оказался пятачок сырой земли. Не бетон, не настил, не линолеум и не асфальт - земля. Неполных три метра в длину и столько же в ширину - хата была не из больших, меньше той, в которой меня содержали на КПЗ. Земляной пол был замусорен неимоверно: окурки, горелые спички, яичная скорлупа, фантики, газетные обрывки и бог знает что ещё. Наступать на нее даже на девятнадцатые сутки ареста, провоняв неволей и немытым телом, было противно.

В стене напротив двери была проделана амбразура, заделанная решеткой с прутьями в палец толщины и укрепленная снаружи стальными жалюзи. Пилить ту решетку ножовкой - не перепилить. На весь срок занятия хватит.

Потолок был закопчен и грязен.

Первое общее впечатление от карантинки, будто не в хату я заехал, не в землянку, а в подвал разрушенного дома осажденного немцами Сталинграда. Не хватало только пулемёта в амбразуре и коптилки из снарядной гильзы. Весь остальной антураж полностью соответствовал.

С правой руки были коммунальные услуги системы "очко" с медным крантиком над ним. Кран этот не чистил никто и никогда, тем более, не надраивал, как в армии, и он от налипшей грязи заметно потолстел, а цвета был болотного заката - посмотришь, и пить расхочется. Само очко было коричневым от мочи и ржавчины, оставалось поблагодарить постояльцев, что не насрали по краям - говна не было, но вонь с него шла отчетливая.

Прямо от двери, за парой шагов через пятак земли, прямо под зарешеченной амбразурой из крашеных досок были сколочены крепкие нары, на которых не тесно могли улечься человек пять.

С левой руки к самой стенке был приколочен "как бы стол" сантиметров сорок в ширину и меньше метра в длину. Сделан он был из хлипких деревянных реек и облокачиваться на него не стоило - стол бы рухнул непременно.

Да какой это стол?

Прилавок, скорее.

Возьми лавку, распили ее напополам и приколоти к стене на уровне живота - вот тебе и прилавок.

Этот прилавок был застелен почти новыми газетами и на нем была жратва.

Жратва!!!

За те восемнадцать суток, что я провел на КПЗ, дачку мне пропускали два раза. Один раз контрабандой зашла дачка Сироте. Обе дачки были скромные - сало, чеснок, лук, курево и спички. Спасибо, Николай Ильич меня иногда подкармливал. Всё остальное время мы сидели на голяке и кормили нас один раз в сутки - в обед, пустыми щами и сечкой-перловкой. Здоровый человек - и то ослаб бы от такого бухенвальдского рациона. Я же был не то что "не здоров", а "очень даже болен", поэтому ослаб до крайней степени, за которой уже начиналось не истощение, а измождение. Сука Балмин устроил мне пытку голодом, урод.

Всё-таки я - скотина.

Натуральный скот.

Вот только что, всего пару секунд назад стоял я перед открытой в камеру дверью и трепетал от страха, как перед разверстой преисподней, а увидел жратву - и никаких страхов не осталось, только одна и очень сильная мысль: "только бы мне разрешили немного поесть!".

Возле стола стояли трое парней, не нарядней моего - их тоже пообтрепало после КПЗ. Парни брали со стола куски колбасы и сала и заедали их хлебом с чесноком.

- Можно? - я протянул руку к снеди.

Парни молча посторонились, давая мне место.

- Да что ты спрашиваешь, - донеслось с нар, - Ешь, как своё!

Я посмотрел на нары: кто это тут такой гостеприимный?

"Ну, наконец-то!".

На самой середине нар, свесив ноги, сидел он - герой моих юношеских грёз и представлений.

Матёрый уголовник.

Всё при нём - и рандоль в зубах и тельняшка навыпуск. Всё как заказывали.

Справа от него курил плюгавенький мужичок лет сорока-пятидесяти в грязном, некогда коричневом пиджаке - сразу видно, что бич или, как говаривал мой комбат Баценков: "Бывший Интеллигентный Человек".