Вернулся солдат с войны

Однако, что это я всё на ногах, да на ногах? Они у меня не казённые, ещё от кроссов не отдохнувшие, надо их положить горизонтально и дать им передохнуть. Раз уж "тюрьма - дом родной", то он и для меня - "дом родной".

А как я захожу к себе домой?

К себе домой я захожу уверенно и без улыбки.

Я посмотрел на того типа на нарах, что доедал булку возле деревенского придурка в тельняшке и слегка махнул ему ладошкой: подвинься, мол.

Тип не то, что "подвинулся", а вовсе встал с нар и неловко протиснулся мне за спину - на пятаке было тесновато. Троим ещё туда-сюда, но возле стола уже стояли трое, я - четвертый, а он пятый. Почти как в трамвае: "передайте на билет, не толкайтесь локтем, куда мне, сука, на ногу наступил?!".

Хмырь, который забился в углу нар за любителем белых булок, увидев, что мне дали место, сам, без дополнительной просьбы, отодвинулся. Для меня освободилась персональная полоса на нарах шириной сантиметров в семьдесят и во всю длину. Можно спокойно прилечь на спину и вытянуть ноги.

А знаете?

Мне тут нравится!

Нет, не в смысле "я променял бы месяц отдыха в Крыму на неделю сидки в этой хате", а исходя из возможного. Понятно, что эта сука Балмин на волю меня не выпустит и выбор у меня не "Южный Берег Крыма или Черноморское Побережье Кавказа", а куда скромнее - "хата на КПЗ или хата на тюрьме".

Выбираю хату на тюрьме!

Не знаю как там, на ЮБК и ЧПК? Не приходилось бывать. Я и в Москве-то не был, Кремля не видел, но зато был на КПЗ и видел, что тамошняя хата почище, посветлее, попросторнее. Не голые доски, а не очень грязный матрас. Прибавим сочувствие начальника учреждения старшего лейтенанта милиции Синдяйкина. Плюс - немаловажный, но недостаточный для счастья.

На этом положительные стороны КПЗ заканчиваются.

Начинается голод.

Голодно на КПЗ.

Раз в сутки кормят горячей пищей.

Изо дня в день голод.

Устал я голодать.

Не "проголодался", а просто "устал", как уставал тащить тяжелый рюкзак в горах и сопках Афгана - "могу пройти еще, сколько надо, но устал и хочу отдохнуть". Оказывается, от голода устают так же, как от работы. Миска горячих, но пустых, без мяса щей не насыщает, а всего лишь забивает рецепторы голода на короткое время и через полчаса после обеда ты снова голоден и хочешь есть.

На тюрьме я пока не заметил серьезных минусов.

Грязно в камере?

Это вы еще не ездили в Пули-Хумри и Балх. Вы бы тогда узнали, что такое "грязно".

Темноватая хата?

Это вы еще не сидели в землянке без электричества. Когда возвращаешься с поста в темноту, уходишь на пост из темноты. В темноте ставишь автомат в пирамиду и в темноте берешь его из пирамиды. Застилаешь постель в темноте. Перебираешь свои личные вещи в темноте, на ощупь. Разговариваешь в темноте. Не видишь, а только чувствуешь одновзводников.

Дебильные сокамерники?

Это вы еще не служили в одной роте с узбеками и прочим чурбаньём. Узнали бы, какая она бывает - дебильность. От моих нынешних сокамерников, по крайней мере, нет агрессии и никто со мной не гыргыркает на тарабарском языке. Все говорят на русском. Да, они - не Сирота, но Сирота такой на всю зону один и это мне пофартило с ним пересечься. Не стоит ставить на фарт и рассчитывать, что каждый встреченный на киче пассажир окажется равным Сироте.

Нормальные у меня сокамерники. Не узбеки - и ладно.

Зато - не голодно.

Вы понимаете - не голодно!

Трехразовое питание горячей пищей и нехилая такая дачка на столике, приколоченном к стене. Три кишкоблуда топчут - всё притоптать никак не могут.

Что со мной сделали в Армии первым делом, как только я, домашний мальчик, пересек ворота воинской части в Ашхабаде?

Первым делом меня постригли наголо, сводили в баню, отобрали гражданскую одежду и выдали форму, ремень, брючный ремень, панаму, сапоги, новые погоны, два чистых подворотничка, белый носовой платок и пару военных синих носков. Всё это - на полгода.

"Носите, товарищ курсант".

Покормили уже потом.

То есть сразу же, от железных ворот с красными звёздами, мне дали понять, что в Армии - сначала служба, а потом жрачка.

Что я сделал первым делом, заехав в тюремную хату?

Первым делом я покушал, утолил голод, пополнил силы.

Вторым делом - я прилёг отдохнуть.

Следовательно, на тюрьме главное - своевременно принять пищу и как можно больше отдыхать. Службы от меня никто тут требовать не будет.

"Сиди, кайфуй".

Радио, опять-таки, есть.

Вы когда-нибудь пробовали просидеть в пустой комнате при закрытой двери хотя бы шесть часов подряд?

Не в тюрьме, не в КПЗ - в комнате.

В которой из вещей только вы и табурет. Ни телевизора, ни книг, ни проигрывателя - вообще ничего нет. Совсем пустая комната. Гулкая пустота и эхо отскакивает от стен.

Можно пройтись от стенки к стенке.

Можно присесть на табурет.

Можно прилечь на пол, если одежду не жалко.

Можно закрыть глаза и потом их открыть.

Можно закинуть ногу на ногу, а после поменять их местами.

Можно почесать, где чешется, а если нигде не чешется, то побарабанить пальцами по табурету.

Но больше заняться нечем.

Совсем нечем.

Можно из левого подола рубашки состроить свиное ухо, а из правого подола состроить ухо чуть подлиннее - заячье.