Вернуть или вернуться (СИ)

— Ты… пошла бы ради него на всё?

Джинни осторожно кивнула, тревожно всматриваясь в его лицо, словно пытаясь отыскать в нем подвох.

— Даже на Темную магию? — Джордж напряженно ждал ее ответа.

— Наверное, — Джинни не выдержала и отвела взгляд.

— И ты бы объединила две ваши жизни в одну? Согласилась бы умереть вместе с ним, если бы пришло его время? Пусть даже через неделю.

Джинни вздрогнула и чуть отодвинулась от него:

— Ты странный сегодня.

— Ответь мне. Прошу, — Джордж пристально смотрел на нее, а перед глазами всплывало решительное бледное лицо с поджатыми губами. Влюбленное до беспамятства.

— Никто не вправе так распоряжаться своей жизнью. У каждого из нас свой черед, — Джинни соскользнула с кровати. — Ты пугаешь меня, Джордж, — она стиснула кулаки. — Да, его больше нет. И всем нам очень больно. Но ты должен жить. Ты обязан жить ради нас всех, понимаешь?

Джордж внезапно усмехнулся. Это тоже любовь. Вот такая. Когда ты обязан.

— И у меня нет права на выбор, правда, сестренка? — тускло откликнулся он, чувствуя себя заложником их общей любви.

Джинни, испуганно глядя на него, молча помотала головой и скрылась в дверях.

— Не говори маме, — только и успел крикнуть Джордж, как дверь за ней с грохотом захлопнулась заклинанием.

Джордж откинулся на спину и закрыл глаза. Этот день обещал быть самым длинным в его жизни.

*

Как сегодня дожить до полуночи? Если Джордж и выжил вчера, то только ради сегодня. А сегодня… Даже стрелки часов над ним издевались.

Тик-так. Всего только одиннадцать. Утро. Папа на работе. Тик-так. Джордж уперся локтями в столешницу. Мама в Министерстве у Перси. Тик-так. Капает время.

Джордж обхватил голову руками, продолжая гипнотизировать циферблат пристальным горьким взглядом. Длинная стрелка чуть дрогнула и неспешно переползла на минуту. Тик-так. Джинни в Хогсмиде. Тик-так. Да как же медленно тянется этот день! Джордж продолжал с отвращением смотреть на часы — он теперь их так ненавидел, за то, что на них больше не было Фреда — и отсчитывать минуты, стараясь не думать о том, что день только начался.

— Джордж? — теплая ладонь легла на его плечо. И глаза внимательные, тревожные сквозь заслонки очков. — Ты как?

Джордж резко обернулся к нему. Встревоженный, взъерошенный, заботливый. Все как всегда.

— Зачем тебе очки, Гарри? Хочешь, я исправлю твое зрение? — Джордж, радуясь своему не-одиночеству, протянул пальцы к смущенному лицу и зачем-то потрогал холодную оправу.

Гарри улыбнулся ему, как всегда обаятельно и открыто, но с ноткой тоскливой горечи.

— Не знаю. Привык, — и чуть смущенно добавил. — За ними легко прятать мысли и чувства.

Тик-так. Никого больше нет. Только они с Гарри. И огромный пустой дом. Пустой, как никогда.

— Неужели тебе тоже есть, что прятать, герой? — Джордж медленно отвел руку от его лица и снова уперся локтями в стол, подпирая кулаком подбородок.

— Конечно. Так же как и тебе.

Тик-так. Это стучат часы или испуганно колотится сердце?

— Что ты имеешь в виду? — Джордж снова прилежно уставился на циферблат. Излишне внимательно.

— Я знал про вас с Фредом.

Звяк. Тарелка в мойке, поддерживаемая магией, рухнула и разлетелась на кучу осколков. Джордж вскинул глаза, чувствуя, как смущение заливает щеки и шею. Ну почему они с братом… он всегда так подло краснеет?

— Что… знал? — не надо было спрашивать, ох, не надо.

Но Гарри, возвышаясь над ним, смотрел уверенно и прямо, не осуждая:

— Всё, Джордж. Я знал про вас всё.

Джордж усмехнулся, стыдливо пряча глаза.

— Ты всегда был умным парнем, Гарри Поттер.

— Мантия-невидимка. А вы всегда были неосторожными. И так влюблены, — Гарри снова заботливо прикоснулся к его плечу. — Я все понимаю, Джордж. Если я могу для тебя хоть что-нибудь сделать…

Джорджу всегда нравился Гарри: он был похож на большого щенка — такой же верный и всегда готовый помочь. Джордж повернулся к нему и внимательно посмотрел в его лицо — в зеленых глазах только сочувствие.

— Уже сделал и много. Не осуждаешь, — он смущенно перевел взгляд на часы.

Гарри снова улыбнулся и опустился на старенький коврик рядом с его стулом, обхватив колени руками и тревожно поглядывая на него снизу вверх. Джордж невольно усмехнулся, чувствуя, как по груди растекается благодарное тепло. Национальный герой, который меньше всего походил на героя: наивный, вечно растрепанный, добрый и честный. И внезапно Джордж даже не понял — скорее, почувствовал — как сильно, до боли, до слез, в него мог влюбиться Малфой, вечно прилизанный, застегнувший на серебряные пуговицы всю свою душу. И вопрос сорвался с губ сам собой:

— Гарри, ты любил кого-нибудь? Кто тебе нравился в школе?

Гарри внезапно опустил глаза и неловко заерзал на месте, прислоняясь затылком к ножке стола:

— Кроме твоей сестры? — он опустил голову вниз. — Ну… еще Чжоу… Ты, наверное, ее помнишь? Но там так ничего и не вышло.

Его щеки слишком сильно пылали смущением. Показалось, или ответ был где-то рядом? Джордж опустил руку ему на плечо:

— Гарри, ты узнал про меня слишком много. И не стал надо мной смеяться. И никому не сказал. Я тоже не скажу. Мне некому говорить. Просто доверься.