Верные до конца

Вошли в вагон. Арцыбушев уселся поодаль, и то хорошо. До отхода поезда оставались считанные минуты, когда в вагон, запыхавшись, ввалились шпик вместе с жандармами.

За ним — это ясно. «Паук» или случайно оказался на вокзале, а вернее всего, сумел обмануть Осипа, и ему только показалось, что он отвязался от слежки. Бежать некуда.

— Паспорт и билет!

Это формальность. Теперь его беспокоит только одно — заметил ли шпик Маркса? Кажется, нет. Тяжело придется Марксу…

— Пройдемте с нами…

А поезд уже трогается. Еще бы несколько минут… Но уже секунды отделяют Таршиса от воли, скоро они вырастут в часы, дни, недели, месяцы. Будут сменяться жандармские следователи и тюремные надзиратели, сменяться города, застенки, камеры…

И наконец Киев. Почему Киев? Об этом Осип мог пока гадать. Он не знал, что русские искровцы думали провести в Киеве совещание. В древнюю столицу должны были съехаться виднейшие агенты газеты: Бауман, Гальперин, Сильвин, Басовский, но уже к концу 190! года жандармы напали на след «Искры». Как ни шифровалась переписка агентов с редакцией за границей, шифры удалось раскрыть: стали известны жандармам и клички, и подлинные имена: Грач, Коняга, Акимов, Яков, Люба.

Киевский жандармский генерал Новицкий узнал и о готовящемся совещании искровцев. Шпики были подняты на ноги, они встречали на вокзалах прибывающих, провожали в гостиницы, на конспиративные квартиры.

Новицкий перестарался в своем усердии, делегаты заметили слежку и стали разъезжаться, так фактически и не открыв совещания. Но уйти от жандармов не удалось. Многих успели арестовать в Киеве, остальных по дороге.

Теперь виднейшие деятели «Искры» заперты в Лукьяновской тюрьме, в корпусе для политических.

А Осип томится в уголовном.

Порядки в Лукьяновском замке вольные. После утренней поверки камеры открыты до ночи. Если позволяет погода, заключенные тянутся во двор. Ходят парами, играют в чехарду, даже пляшут. Такого в Виленской крепости Осип не видел.

Скоро и его перевели в корпус для политических, поместили в одну камеру с Гальпериным — Конягой.

Сколько нового, интересного порассказал ему этот опытный агент «Искры».

Максим Максимович Валлах, он же Литвинов, мог считать себя старожилом Лукьяновки. Как-никак, а сидит уже почти полтора года — больше всех политиков, не считая еще одного такого же, как и он, члена Киевского комитета РСДРП.

Сначала, когда попал в это узилище, мучила мысль: где оступился, почему арестован, откуда жандармам так много известно о деятельности киевских социал-демократов? Когда же во время прогулок встретил еще несколько товарищей по комитету, выяснилось, нашелся среди них слабовольный. Арестовали его случайно, если бы все отрицал — у жандармов никаких улик. И охранка это хорошо понимала. Арестованного начали улещать и запугивать, призвали на помощь отца-священника. Тот пригрозил сыну всеми мыслимыми карами небесными и земными, отцовским проклятьем. Ну «блудный сын» и начал выдавать.

Уже скоро шестнадцать месяцев ждет Литвинов решение своей участи Особым совещанием, заседающим в столице. Особое не торопится. По всей России идет облава наиболее зловредных смутьянов — искровцев. Всех их свозят сюда, в Лукьяновку. Киевский жандармский генерал Новицкий, первым начавший массовые аресты, заслужил того, что громкий процесс над искровцами проходил в первоапостольной матери городов русских Киеве. Новицкий хорошо знает, что во время следствия могут выплыть десятки, сотни имен, и вполне возможно, что среди узников Лукьяновки, а их более двухсот, как раз и может оказаться нужный человек.

Облава идет успешно. Только генерал Новицкий недоволен поведением киевского губернатора Трепова, Репутация губернатора подмоченная, может быть, поэтому всюду и снятся всевозможные козни. Он панически боится чрезвычайных происшествий, скандалов, а они могут возникнуть в любой момент. Рабочие забастовали — скандал, студенты подрались с полицейским — скандал, политические заключенные объявили голодовку — не дай бог какой скандал: газеты на всю Россию, да и за рубежом раструбят. Новицкий с заключенными строг, а Трепов в пику ему заигрывает. Новицкий сажает провинившихся в карцер, Трепов освобождает. И так во всем.