Вероятно, дьявол

Маршрутка, перед которой, переминаясь от холода с ноги на ногу, собралась кучкообразная очередь, быстро заполнилась пассажирами. Профессор сел у окна, на котором на резинке висели жёлтые с оранжевым отливом шторки, она рядом с ним у прохода. Остальная группа разместилась на задних сиденьях прямо за ними. Она постаралась незаметно придвинуться поближе к нему, и, спустя некоторое время, их колени соприкоснулись. Всё тело охватила вспышка жара. Профессор плотнее прижал к ней свою ногу. Он протянул ей один наушник, и они ехали, сидя бок о бок, слушая его музыку с телефона. Музыка была шумной и однообразной, а разговоры на задних сиденьях, которые она улавливала свободным ухом, угрожающе тихими. Он то и дело спрашивал, знает ли она, кто играет. Она не знала, ведь он ставил старое немецкое техно и перечислял названия берлинских клубов, где услышал того или иного исполнителя, но внутри неё нет-нет да и вспыхивала искорка надежды. Надежды, что, может быть, она всё же заслуживает немножко его внимания, а может быть, как бы самонадеянно это ни звучало, даже любви.

– Где это вино? – спросил Профессор и, вынув наушник из уха, бросил телефон ей на колени. Она вытащила бутылку из пакета и передала ему. Он открутил крышку и сделал несколько приличных глотков. Затем встал, ударяясь коленками, перелез через неё и, повернувшись лицом к сидящим сзади студентам, повис в проходе между рядами, упираясь одной рукой в низкий потолок маршрутки. Те люди, что были в маршрутке, – видели бы вы их лица, – с оскорблённым видом отворачивались.

Передавая друг другу бутылку с вином, недовольные студенты оживились общим весельем, от которого она вдруг оказалась отрезана, как и от разговора, который подслушивала, обернувшись назад, встав на колени и опершись подбородком на спинку сиденья, но смысл слов всё равно до неё не доходил. Очутившись вне поля внимания Профессора так же внезапно, как до этого в него попала, – серая мышка – она и есть серая мышка, – сама не заметила, как одна бутылка вина переместилась из пластикового пакета к ней в сумку.

Она глянула в окно – маршрутка, влившись в поток машин, неслась вдоль леса. Тонкие голые деревья сливались в одно тёмное пятно. Профессор пил, запрокидывая голову, передавал бутылку на задние ряды, где каждый делал глоток, который ей не доставался. Тогда она достала бутылку из своей сумки, скользнула вниз, отвернувшись и спрятавшись за спинкой сиденья, и сделала несколько до отчаянья нетерпеливых глотков, надеясь, что никто этого не заметит. С собой у неё были таблетки, которые она не преминула, запивая вином, проглотить. Мысль о том, что смешивать их с алкоголем не стоит, промелькнула и потерялась где-то на задворках сознания, сменившись сладкой угрозой отомстить кому-то неизвестно за что, навредив только себе.

Когда она в следующий раз выглянула в окно, снова увидела лес, но теперь он поменял цвет из серо-коричневого на тёмно-зелёный и был окружён высоким гофрированным забором. Дорога по шоссе поднималась вверх. В противоположном окне между занавесок то и дело мелькали современные строения, футуристичные автомобильные салоны, броские вывески модных бутиков. Дождь стучал в окно.

Оставшуюся часть пути Профессор провёл, сидя на заднем ряду между девушкой с красными и девушкой с изумрудными волосами. Они переговаривались о чём-то забавном и жевали, запивая вином, купленные в супермаркете чипсы. А она, уткнувшись носом в стекло, оставленная и несчастная, чтобы чем-то себя занять, то и дело отпивала из своей быстро пустеющей бутылки. Алкоголь хотя бы на время давал ощущение покоя, смягчал тревожные мысли, отгонял настойчивое ощущение себя фальшивкой. Она ждала спасительного щелчка в голове, который позволит ей присоединиться к общему веселью, и хорошо, чтобы это произошло поскорее – она боялась пропустить что-то важное из того, что творилось на заднем сиденье, но при этом мысли часто уплывали в сторону дома, хотелось сейчас оказаться в своей комнате над переулком. Она задёрнула занавеску и закрыла глаза.

За время поездки салон почти опустел, и компания студентов могла свободно пить и смеяться. Колёса зашуршали по гравию. Маршрутка затряслась и замедлила ход, подъезжая к конечной остановке. Солнце клонилось к горизонту. Профессор первый пошёл к автоматически открывающейся двери, остальные с глупыми улыбочками на лицах гуськом двинулись за ним по проходу, оставив после себя крошки и пустые обёртки. Она пропустила всех до одного перед собой, собрала мусор с сидений и, поблагодарив водителя, вышла последней, прижимая к плечу сумку с наполовину опустевшей бутылкой.

Клочок асфальта, где маршрутка могла развернуться и поехать обратно в город, заворачивался внутрь, словно раковина улитки. Пустой и брошенной стояла одинокая, зелёная в белёсых разводах остановка. Они оказались в лесу.

– Сколько нам идти? – спросил кто-то самый нетерпеливый из восьмёрки тех смельчаков, кто решился сегодня отправиться за город, кто-то, кто, возможно, больше остальных замёрз или хотел в туалет.