Вероятно, дьявол

Неожиданно я понимаю, что это не сон. Я разглядываю свои руки, неподвижно лежащие поверх одеяла, словно они не мои. Палата была большой – высокие потолки и семь коек, похожих на белые парусники, покачивающиеся в море. Как я потом узнала, люди лежали голыми, чтобы никто не сбежал. Мои соседи, кажется, ещё пребывали в дурмане. Безумно, до зубовного скрежета, хочется пить. Бегаю взглядом в поисках спасительной жидкости, но в поле зрения ничего нет. Я зажмуриваюсь, чтобы как-то притупить жажду и не видеть другие тела.

Медсестра приносит мне больничный халат в цветочек и резиновые тапочки.

– Мне нужно в туалет, – плаксиво, по-детски жалобно говорю я.

– Потом, – отвечает она.

Мало того, что у меня забрали одежду и все мои вещи, так ещё и в туалет не пускают. Я сажусь на кровати – ноги не достают до пола. Когда я пытаюсь встать, резкое движение отзывается головной болью, перед глазами плывут жёлтые пятна. Ноги едва не подкашиваются, и, стараясь устоять, я хватаю медсестру за руку. На белой простыне вижу яркие пятна крови и вспоминаю: ещё вчера у меня шли месячные. Медсестра помогает мне одеться. Она выводит меня в коридор, освещённый флуоресцентным светом, и, посадив меня на обитую кожей скамью, велит ждать.

Ко мне подходит полицейский в форме, представляется, но я не успеваю запомнить его имя. По удивительному совпадению, это моя вторая за последнее время встреча с представителем правопорядка. На меня накатывает паника. Людей в форме я боюсь куда больше, чем загреметь в реанимацию. Я опасаюсь сказать или сделать что-то, что ещё больше мне навредит. Он спрашивает, как меня зовут.

– София.

– Полностью, – говорит раздражённо.

Я называюсь. Он записывает.

– Что произошло? – спрашивает он, глядя в свои бумаги.

В поисках возможного ответа я попеременно вглядываюсь то в один, то в другой конец коридора. Вдоль стен выстроен ряд разодранных исцарапанных сидений. Мимо снуют люди в белых халатах с хмурыми серыми лицами. Ждать помощи неоткуда.

Я хотела прокрутить события прошлой ночи, как фильм в замедленном режиме, но всё произошло быстро, а часть плёнки была катастрофически засвечена. Узнать ответ на вопрос «Что произошло?» мне хотелось не меньше, чем ему, вот только я не могла так ему ответить.

– Произошёл несчастный случай.

– Какой?

Я тереблю квадратик пластыря, приклеенный в сгибе локтя.

– Я много выпила и попала в больницу, – отвечаю, избегая смотреть ему в глаза.

– Что ты употребляла?

– Вино.

– Что ещё?

– Ничего.

– Свидетели сказали, что были наркотики. Какие наркотики?

Кровь приливает к лицу, в ушах шум.

– Ничего такого, только вино, – повторяю я.

– Тебе лучше сразу сказать, что ещё ты принимала и кто тебе это дал. Говори, мы всё равно узнаем.

– Я не принимаю наркотики, только алкоголь.

– Сколько?

– Я не считала, три-четыре бокала.

– И хочешь сказать, что это всё?

– Да, – отвечаю я, уставившись в пол и кивая, – но ещё…

– Что ещё? – перебивает меня он.

– …я пила из чужих бокалов… может, там было что-то подмешано.

Полицейский, кажется, в это не верит.

– Конечно, что-то подмешано, – он раздражённо вздыхает.

Я отвечаю под действием какой-то послешоковой анестезии – отстранённо и глухо. Смотрю на грязный пол, на ноги проходящих мимо людей. Я протираю глаза и предпринимаю очередную попытку объяснить свою невиновность.

– Возможно, – говорю я, – это случилось со мной из-за того, что недавно я пила антидепрессанты с накопительным действием, которые нельзя смешивать с алкоголем.

– Какие антидепрессанты? – он перехватывает мой взгляд.

Я называю препараты, которые прекратила пить месяц назад. Врач мне их не отменял, но у меня не было денег на повторный приём, чтобы продлить рецепты.

Он задавал ещё много вопросов, спрашивал, с кем я пришла, но я либо молчала, либо повторяла то, что уже сказала: «Ничего, кроме вина. Не знаю. Не помню». Подчиняясь смутным опасениям, я соврала, что пришла на выставку одна. Я не могла назвать имя Профессора, вспомнив, как он просил не позорить его. Больше всего меня волновало, чтобы мою «выходку» – были там наркотики или нет – не связали с ним. Понурившись, я смотрела на свои босые ноги в огромных больничных тапках.

– Я могу поехать домой?

Он дал мне свой номер телефона и почту, чтобы я отправила ему имя врача, который выписывал мне рецепты, и сами рецепты на препараты, которые принимала. Я понимала, что не сделаю этого. Потом он передал меня в руки всё той же медсестре и ушёл.