Версаль

Король узнал об этом и справедливо возмутился. Это была совершенно непозволительная вольность в переписке с немецкой родней. Кроме того, монарх узнал: не только его пассию подвергли нападкам. Мадам в письмах к тевтонской родственнице расписывала Францию как весьма фривольную страну, а Версаль – как скопище всевозможных пороков. Принцесса рассказывала о своих пристрастиях: она просто жить не может без квашеной капусты и супа с пивом, ей нравится театр, она проживает в версальских апартаментах и всегда готова совершать пешие прогулки или отправиться на свою любимую псовую охоту. Даже после обязательного, хотя и чересчур стремительного, обращения в католичество она испытывала приступы благоговения, когда слышала лютеранские псалмы или хоровое пение. Что же до всего остального, то она питала ко всему неистребимое отвращение. Монсеньора она попросту презирала, герцога дю Мена[77] ненавидела и именовала либо хромым, либо бастардом. Главное – ее ревность вызывало абсолютно все, что касалось короля. Особым нападкам подвергалась набожность окружаювших принцессу людей, сам католицизм, святые отцы, а также богослужение, особенно если оно затягивается больше чем на пятнадцать минут. Принцесса восклицала: «Я не могу слушать большую мессу!» Она ругала практически все: Париж, Марли, войну, французскую кухню, страсть к картам, печалилась о немецких нравах и царящем там свободомыслии. Разумеется, нельзя всерьез относиться к письмам Мадам, а тем более рассматривать их в качестве исторических документов. Версальский двор в них предстает то прибежищем святош, то утратившим всякое понятие о нравственности.

Когда говорится: «Спутники Короля-Солнца», то никакого уничижительного значения в этих словах нет и быть не может. Это не значит, что члены королевской семьи потеряли свою независимость. Их никто не принуждал прятаться в своих шатрах. Если уж и напрашивается сравнение великого Конде с героем Ахиллом, то уж ни в какое сравнение не идет его роскошный замок Шантийи[78] с походным шатром из «Илиады». Никто не заставляет этих людей вращаться вокруг Людовика XIV. И уж конечно, никто из них не приносит в жертву собственную индивидуальность. Никто не обязан, если это против воли, устанавливать связи или подвергать себя остракизму. Как-то герцог Вандомский[79] на время оказался в опале. Его двоюродные братья, Монсеньор и герцог дю Мен, как ранее им восхищались, так и продолжали восхищаться. Их общение не прервалось, только, может быть, место встреч изменилось. Но какая разница, где общаться: не в Версале, так в Ане. Пример дружбы этих трех достойных мужчин, которых по праву можно считать первыми людьми при дворе и практически столпами общества и государства, наглядно доказывает: при королевском дворе царит атмосфера, максимально способствующая галантному общению. Именно это ценил и приветствовал Король-Солнце.

Принц Конде Великий

Речь шла о светилах. А ведь помимо них существовали бесчисленные «малые тела». Это принцы крови, в присутствии которых начинаешь сожалеть о Конде. Это иностранные принцы, герцоги и пэры, герцоги по грамоте, сотрапезники первого и второго сословий, постоянные придворные и заезжие дворяне, которые впоследствии приложили немало усилий к тому, чтобы как можно лучше живописать двор. Они приходили и уходили, смотрели и слушали, они старались обратить внимание на себя. Не всем из них был по душе свод правил этикета, да он и не обязан был быть каждому по душе, как бы этого ни хотелось. Однако во Франции в те времена, когда споры о рангах занимали все мысли администрации судов и трибуналов, плательщиков ренты и военных комиссаров, городских советников и членов бюро парижского муниципалитета, ремесленных мастеров и подмастерьев, руководителей братств и компаньонажей, артиллерийскую прислугу и рабочих Монетного двора, собратьев религиозных общин Розер и Сен-Сакреман, можно быть на сто процентов уверенным, что даже в том случае, если бы Людовик не поставил себе целью навести порядок при дворе, то спутники короля постарались бы и сами придумали такие правила этикета, которые смогли бы удовлетворить их самолюбие.

Королевский двор в Версале

Что такое королевский двор? Воспользуемся определением Фюретьера[80]: «Двор – место, где живет король… Это слово имеет также значение: король и его совет… Еще оно означает: офицеры и свита короля… Под двором подразумевается и образ жизни при дворе».

Наступил день, когда король решил окончательно расстаться с Парижем. 20 апреля 1682 года он покинул Сен-Жермен и до начала мая пробыл у своего брата, ссылаясь на большое количество неотложных дел. 1 мая весь двор прибыл в Париж. Кассини[81] предложил Людовику посетить Обсерваторию, а Лувуа – приют Инвалидов. Тогда еще никто не мог предположить, что это было прощание его величества с Парижем.