Версальские кружева

Прошло пять минут, Марго не выходила, за дверью туалета было тихо, ожидание стало натягивать его нервы до состояния звона проводов на морозе. Следующие пять минут – те и вовсе превратились в пытку, сердце в груди грохотало ударами, легкая испарина покрыла лоб маленькими капельками пота. Теряя терпение, Михаил сильно постучал в дверь ванной комнаты.

– Марго, открой дверь, я знаю, ты сидишь там и плачешь! Тест показал, что ты беременна.

Дверь распахнулась тут же. Глаза Марго не были заплаканы, но удивление и испуг читались в них безошибочно.

– Чего это я должна плакать? Подумаешь, беременна! Сделаю аборт. – Она прошла мимо него в спальню за своей шубой.

Михаил стоял в зале второго этажа, противоречия разрывали его изнутри, не давая собраться и сосредоточиться.

– Все, я оделась, поехали к маме. – Она подошла к нему, положила голову на грудь и замерла.

– Ты точно знаешь, чей это ребенок? Нет, неправильно сказал… Кто его отец? – Михаил немного отстранил ее от себя и внимательно посмотрел женщине прямо в глаза.

Марго молчала.

– Хорошо, пойдем к маме. – Михаил отпустил ее и пошел к выходу. – Я понимаю, тебе нужно подумать.

Всю дорогу до дома Нины и в лифте они не разговаривали, кидая друг на друга изучающие взгляды. Прямо перед дверью, и уже положив палец на кнопку звонка, Михаил улыбнулся и шутливо пропел строчки из попсовой песенки:

– Ты беременна, это временно…

– Ах, гад такой! – засмеялась Марго на его музыкальный экспромт и постучала в дверь.

– Ну, а вот и Марго с Михаилом! – сказала Нина, пропуская их в прихожую. – А мы уже вас заждались совсем! У нас тут гостей полон дом, а вы где-то катаетесь. Давайте, проходите скорее в зал и садитесь за стол.

Когда Михаил вошел в гостиную, за накрытым столом сидели двое незнакомых ему мужчин. Виктор представил их по очереди, нарочито подчеркивая свое дружеское расположение к ним.

Первый был управляющий банком, второй – прокурором города. Мужчины были навеселе, и беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что отношения между ними давние, прочные и экономически взаимовыгодные.

– Смотри, Миш… – Виктор положил на стол, прямо перед ним, удостоверение Помощника члена Совета Республики Беларусь. – Это – подарок мне к Новому Году. Видишь, какое удостоверение! Теперь… – Он посмотрел на прокурора. – Меня точно ни один мент за скорость не цапнет.

– Ой, папа, и мне это очень нужно! – вмешалась в разговор Марго. – А то я штрафных баллов уже набрала, еще немножко – и лишение прав.

– Девочка моя, теперь так: тебя остановил гаишник, ты ему сразу говоришь, чья ты дочь, и набираешь по телефону меня.

– Папочка, моя ты прелесть! Я так тебя люблю!

– Все, Марго, нам надо выпить и поговорить о деле. Ты пока иди на кухню, помоги маме и позвони своему мужу – почему его опять нет за семейным столом? Мужики, вот этот Миша, про которого я вам говорил, – поворачиваясь к гостям, продолжил говорить Виктор. – Вы все знаете, что у меня сейчас сложный период и бетонный завод практически висит на волоске. Миша согласился войти туда учредителем, и у него российский паспорт. А это значит, что мы не меняем статус предприятия, и оно продолжает быть совместным – это первое. Второе. Миша – человек состоятельный, ювелир, магазин в Москве имеет. Изучит производство, с друзьями своими посоветуется, бизнес-план красивый составит, и… – Он посмотрел на банкира. – Кредиты дополнительные привлечет. Словом, любите, жалуйте и помогайте моему новому партнеру.

Присутствующие улыбнулись друг другу, обменялись взглядами одобрения и выпили водки, не закусывая.

Из кухни появились женщины, несущие блюда с мясом и дымящейся картошкой. Компания шумно разговаривала и, видимо, по устоявшейся привычке, выпивала быстро, с небольшими интервалами между тостами.

Михаил, поглядывая на Марго, изредка ловил ее озорной и пьянеющий взгляд. Казалось, что информация о беременности, так напугавшая их всего несколько часов назад, теперь ее совсем не волнует. Нина, сидевшая рядом с ним, дойдя до определенной кондиции, шептала ему на ухо одобрительные слова поддержки и невнятную тарабарщину по поводу искренней любви ее дочери.

Где-то десятая по счету рюмка пошла Михаилу тяжело, в правом боку появилось жжение и ощущение дискомфорта. Поймав себя на мысли, что знакомство с этой семьей окончательно посадит ему печень, одиннадцатую рюмку он поднес к губам и, едва только смочив их, поставил рюмку обратно на стол. Присутствующие, не обращая на это никакого внимания, пили «красиво», не ведая усталости и перерывов.

Поздно ночью, когда компания распалась – в прямом смысле этого слова – по предложенным к ночлегу местам, Михаил, укладываясь спать, опять отметил про себя, что упустил из поля зрения мужа Марго, который почему-то так и не пришел на семейный ужин.

Утро тридцать первого декабря началось для него тишиной дома, головной болью и горячим, спасительным зеленым чаем, приготовленным им же самим на неубранной после вчерашнего пиршества кухне.