Вершина Столетова

Парторг был человеком по натуре тихим, безобидным. О председателе колхоза он, например, сказал, что Тузов — руководитель не без недостатков, но очень плохо принимает критику и поэтому, мол, воздействовать на него не так просто. Однажды он, парторг, как-то раскритиковал Тузова на общем собрании. И что же? На другой день, под благовидным предлогом, Тузов не дал ему лошади ехать за товаром: знай, мол, кого критиковать и где; на партийном собрании — пожалуйста, а на общем ни к чему, только авторитет меж колхозников подрываешь. Рассказал об этом случае инструктору райкома Сосницкому. Тот ответил, что и в самом деле не стоит, мол, особенно увлекаться критикой председателя на колхозном собрании, уместнее это делать на партийном, иначе от критики будет не столько пользы, сколько вреда.

По-прежнему главная надежда у Ольги оставалась на трактористов и на колхозников поливной бригады.

Выходя из правления, Ольга встретилась с Михаилом Брагиным. Тот стоял и разговаривал с правленческим сторожем Евсеем и еще двумя незнакомыми Ольге колхозниками.

— …Доберемся, если палки в колеса будет ставить, — говорил Михаил, сжимая кулак и как бы взвешивая его. — Еще как доберемся! Колеса у наших машин железные — любые палки переломаем.

Что-то знакомое почудилось Ольге в широкой, свободной позе Михаила, вот в этом уверенном жесте, в прищуре глаз, и эта схожесть с Василием сладкой болью отозвалась в сердце.

— Добраться-то непросто, — глухо проговорил один из колхозников. — С районным начальством ладить уж больно мастак, не ущипнешь и не подкопаешься. Хоть с райкомом возьми, хоть с теми же агрономами.

— Ну, с агрономами-то не со всеми… — Михаил увидел Ольгу и смешался. — Ладно, Кузьма, в другой раз договорим. — Он пошел ей навстречу, напряженно всматриваясь в лицо, точно по его выражению хотел узнать что-то для себя важное.

Они поздоровались и, не уговариваясь, пошли улицей села.

Михаил, будто своему прямому начальству, начал обстоятельно докладывать Ольге: сев на поливном поле подходит к концу, осталось там-то столько-то, засоленные участки перепаханы на должную глубину.

По обстоятельности этой Ольга поняла, что Михаил просто-напросто боится кончить деловой разговор, не зная, о чем же еще можно говорить с ней. Он вытащил папиросы и хотел закурить, но переложил пачку из одного кармана в другой, достал платок, отерся, а закурить так и не закурил. Случайно встретившись взглядом с Ольгой, Михаил осекся на полуслове и опять полез в карман за душеспасительной папироской. На этот раз он ее достал и начал старательно, как трубку, раскуривать.

Время было обеденное. Из правления Ольга хотела зайти к Варваре Садовниковой, рассчитывая застать ее дома. Сейчас они с Михаилом стояли около Варвариной избы. Разговор разом иссяк, а стоять молча друг перед другом, да еще на виду у всей улицы, было неудобно, и Ольга пригласила Михаила с собой: откажется — хорошо, согласится — втроем неловкость пройдет.

Но Варвара, как нарочно, еще не приходила на обед. Ольга, частенько бывавшая у нее, открыла нехитрый сенной запор и пропустила Михаила вперед.

В полутемных сенцах Ольга за что-то запнулась, чуть не упала и вдруг почувствовала себя в сильных мужских объятьях. Жесткие, обветренные губы защекотали ухо. На какую-то секунду все тело разом ослабло, обмякло, голова пошла кругом. Но она все же пересилила себя и, вырываясь из железных рук Михаила, зашептала:

— Что ты, Миша? Что ты?.. Не надо… Не надо…

Как бы раздумывая, Михаил подержал ее еще какое-то время в кольце своих рук, а потом разом отпустил.

Вошли в избу и долго не глядели друг на друга.

Изба была просторной. Ольга, как хозяйка, села у стола, в переднем углу, Михаил — у окна, ближе к порогу.

Слово по слову, начался разговор. Говорили ни о чем: время — обед, а Варвара еще не пришла почему-то; день сегодня солнечный, ясный — самый хороший день для сева; сеялки не забиваются и к сошникам не липнет; на плотине вода перестала прибывать.

Ольга мельком взглянула на Михаила и опять нашла какое-то неуловимое сходство с Василием. Михаил перехватил этот взгляд, и они, как и на улице, встретились глазами. Ольга не отвела своих; она как бы хотела сказать этим прямым и открытым взглядом: да, ты сегодня чем-то похож на него, и поэтому мне хорошо, поэтому я и улыбаюсь… Вряд ли Михаил понял ее, но что-то, видимо, все же понял, потому что, помолчав некоторое время, он тяжело поднялся с лавки и, сославшись на дела, ушел.

Ольга облокотилась на стол и обхватила голову руками…

Через два двора от нее живет семья. В ней всего три человека, но во всей улице нет, наверное, более шумного дома. Днем там еще ничего, спокойно: муж на работе — он монтер; жена, портниха, шьет на машинке; семилетняя дочка гуляет. Но вот приходит с работы муж, семья собирается вместе, и начинается скандал.

А говорят, когда-то это был тихий, счастливый дом.