Вершитель

– Аскольд, самое время тебе ответить за предательство.

– Какое такое предательство? – вспыхнул киевский наместник.

– Ты и Табомысл предали короля Гостомысла ради собственной выгоды. Ты убил гонца Гостомысла.

– Как ты смеешь? – Аскольд изобразил негодование.

– Смею, Аскольд.

– Стража! – хотел крикнуть Аскольд, но голос его подвел.

– В твоих интересах не поднимать шума. – Олег поднял руку, и Аскольд с ужасом наблюдал, как из ладони волхва вырвался огненный язык.

– Тело гонца ты бросил в овраг. Но ты забыл снять с него ремень с пряжкой. На пряжке этого ремня изображен сокол-ререг. – Олег распахнул плащ и показал ремень. Кожа на ремне выцвела и покоробилась от солнца и дождей, но пряжки время не коснулось.

У Аскольда пропал дар речи.

– Табомысл занял место Великого князя Гостомысла, – снова заговорил Олег, – а ты вернул себе Полоцк. Но Рюрик не узнает правды, если ты сделаешь, как я сказал.

– Я стар и болен, – заплакал Аскольд, – что я могу?

– Хазарский каганат слабеет с каждым днем. Византия заключила перемирие с арабами и готовится к войне с Хазарией. Самое время Киеву найти другого хозяина, – объяснил Олег.

– Ты не устоишь против арабов и Византии. Они слишком сильны. Киеву проще принять чужую веру и признать власть Царьграда, – вяло возразил Аскольд. – Мир выгоднее, чем вражда. Только в мире можно развивать торговлю.

– Арабское серебро оскудевает, нужны другие торговые пути. «Из варяг в греки». Помнишь?

– Помню, – кивнул Аскольд. – Я уже пожил и мне ничего не нужно. Это дело молодых.

– Пока у тебя еще есть силы, помоги своему брату Диру. Этот торговый путь несет выгоду всем: и хазарам, и Ладоге, и Киеву, и Смоленску, и Полоцку, и викингам. Если только у нас хватит ума перестать грызть друг другу глотки и начать договариваться.

– Договариваться? Ты сказал: договариваться? Странно слышать это от Вещего Олега. Ведь ты можешь подчинить себе народы без всяких договоров. Силой колдовства.

– Околдовать и одурачить можно только того, кто хочет быть одураченным. Пройдет время, и морок рассеется, и это только обозлит людей. Загляни в будущее.

Волхв положил ладонь на голову Аскольда. Через мгновение Аскольд смежил веки и погрузился в сон. И увидел во сне киевский наместник красивый и богатый город. Золотые ворота княжеского детинца, стражников на крепостных стенах и кладовую, уставленную сундуками с добром. Здесь были меха, серебряные сосуды, монеты, украшения, диковинные ткани, нитки жемчуга и цветных камней.

Олег отнял руку, Аскольд открыл глаза.

– Что ты видел?

– Город. Красивый и богатый город, – слабым голосом отозвался Аскольд.

– Таким станет Киев, если ты искупишь свою вину перед Рюриком и поможешь ему.

– Хорошо. Я сделаю, как ты говоришь, – выдавил киевский наместник.

Оставив Аскольда с тяжелыми думами, Олег поспешил к Ружнене. Духи открыли волхву, что приблизилось время рождения новой души.

…Уже на переправе через озеро Олег уловил перемены. Казалось, сам воздух стал гуще и тяжелее, словно напитался чужой волей и… кровью.

Ни готландские пираты, ни водяной, ни лесные духи, ни обереги не могли стать препятствием для Мике.

Весь во власти мелькнувшей догадки, Олег подстегивал коня. Бросив поводья Актеву, вбежал в дом. И тот час увидел домового – это было что-то новое. Раньше Олег не видел, только разговаривал с существами Отраженного мира.

Домовой был пузатый и носатый, похожий на старую проросшую картофелину.

– Кыш отсюда, – шикнул на него Олег, и существо испарилось, будто его не было. Встревоженный Олег отшвырнул ногой подвернувшегося пса и вбежал в покои жены.

Ружнена сидела за пяльцами у окошка. Увидев мужа, с улыбкой поднялась навстречу. Олег отметил мельком, что жена по-прежнему румяна и хороша. Едва Олег подумал об этом, молодая вскрикнула. Румянец на ее щеках угас, взгляд остановился. Пошатнувшись, Ружнена обхватила живот и издала стон.

– Ягодка моя, голубка наша, началось, кажись, – сорвалась с места, заворковала нянька. – У княгини Умилы принимала тебя, и у тебя приму кого пошлет матушка Макошь. – Полными руками она обняла молодую женщину и повела в баню.

– Ой, хорошо, ой, банька-то топлена у нас, – приговаривала повитуха.

В бане нянька уложила Ружнену на теплую еще полку, сама же стала не спеша готовиться к родам. Принесла чан с водой, достала ножницы, расстелила пеленки с метками ререговичей, суровую нить в клубке и чистую рубашку для роженицы.

Олег зажег свечи, поставил в изголовье вырезанную из дерева фигурку – богиню-мать Макошь. Прочитал заговор на рождение ребенка. Схватки отпустили Ружнену, она улыбнулась мужу:

– Иди, не стой тут. Мы справимся с няней.

Олег с сомнением посмотрел на жену. Он знал, что без его помощи они не обойдутся, но послушался и вышел из бани.

Как и предвещали духи, ребенок не спешил появиться на свет.

– Тужься! Тужься, голубка, – слышал Олег из бани голос повитухи.

Никогда еще Олег не чувствовал себя таким беспомощным. Муки длились, ребенок не шел, Ружнена обессилела и стала терять сознание.

– Не разродится, потеряем обоих, – сообщила нянька, выйдя к Олегу.

Умоляя богов о помощи, Олег бросился в баню.