Верум

Солнечный свет льется из окна сквозь занавески, отбрасывая приглушенный свет в комнату. Я вновь и вновь переворачиваю кулон, наблюдая за его блеском, наблюдая, как появляется и исчезает калла-лилия.

Туда-сюда.

Туда-сюда.

И потом,

Я вижу ее.

Оливию.

Ясно, как днем,

Стоящую передо мной.

- Можешь привести его ко мне? – спрашивает она, ее голос низкий и мягкий. – Вот все, что я хочу знать.

Замешательство поднимается словно волны, сквозь меня, надо мной, вокруг меня.

Могу ли?

- Я не знаю, - отвечаю я ей. – Где вы?

Я озадачена, но видение заканчивается приступом тошноты, как и всегда.

Когда я вновь прихожу в сознание, то стою на полу на руках и коленях, комната вращается вокруг меня до остановки.

Как только оказываюсь в состоянии, я, шатаясь, иду в свою комнату и завариваю чашку чая Сабины, потому что он успокаивает меня. Это единственное, что может.

За ужином Дэер играет на фортепиано, ноты нежно доносятся.

- Время здесь пролетает так быстро, - говорю я Элеонор. Я потягиваю еще одну чашку чая, поскольку возникает такое чувство, как будто это все, что я теперь делаю. Мое влияние на реальность – слабое, и все что я могу сделать – это его охранять.

Элеонор приподнимает бровь, но не спорит.

- Время – твой враг, Калла, - все, что она отвечает. Я ставлю чашку на стол и пристально гляжу в нее, и, кажется, чайные листья образовали вопросительный знак. Я пялюсь на него, загипнотизированная, пока Джонс не приходит, чтобы забрать чашку.

В эту ночь я снова вижу сон.

Но мне снится не Оливия. Я вижу сон о своей собственной матери, о Финне, отце и Дэере.

Ночь темная, земля холодная.

Вот что я думаю, когда мы забираемся в нашу машину – Финн, отец и я.

Кто-то гонится за нами,

Но это невозможно.

Потому что мы живет на вершине горы,

И никого там больше нет.

Мой телефон лежит у меня на коленях.

Мама кричит.

Дэер поднимается в гору, весь в крови.

Все становится черным.

Я не знаю.

Я не знаю.

Я не знаю.

Я просыпаюсь и бормочу, и проходит минута, прежде чем мои слова становятся вразумительными.

- Ночь темная, земля холодная.

Я не знаю, что это значит.

Все что знаю – я кролик, а Уитли – это дыра и я падаюпадаюпадаю.

Я боюсь темноты, потому что кажется, что она рычит за окном.

Я ужасно боюсь оставаться одна, и поэтому я пулей выпрыгиваю из постели,

И несусь к кровати Дэера.

Я ожидаю, что он прогонит меня, но он этого не делает.

Он в своих простынях, запутавшихся среди одеял, но он не ведет себя удивленным видеть меня.

Он просто раскрывает свои объятия.

- Иди сюда, - произносит он,

я так и делаю.

Голос Сабины убаюкивает меня, успокаивает.

- Так и должно было быть, - говорит мне она, но я не понимаю.

- Что? – спрашиваю я, и звучу настолько юной, как ребенок. Моя невинность ясно видна и она улыбается.

- Все.

- Я здесь не просто так? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

- Да, - кивает она. – Так и есть. И ты придешь к этому.

- Можете ли вы помочь?

Она снова кивает.

- Я уже помогаю, дитя. Уже.

Она протягивает мне чай, и я беру его.

- В нем есть валиум? – интересуюсь я, лишь наполовину шутя, и она улыбается.

- Нет.

- Может туда добавить?

Она вновь улыбается.

- Тебе он не нужен.

Я позволю себе не согласиться, но не спорю.

- Истина грядет, дитя. Будь к этому готова.

Я постараюсь, но это тяжело, поскольку не знаю, чего ожидать.

Я на автомате проживаю свои дни, сидя с Элеонор, когда она просит, и проводя ночи с Дэером.

В течение дня он равнодушный, холодный и отстраненный, но ночью он другой.

Он теплый, нежный и мой.

Ночью я свободен.

Nocte liber sum.

Сегодня вечером он ждет меня.

Сегодня ночью он лежит рядом со мной, приподнявшись на локте и пристально глядя на меня.

- Ты всегда была моей, - говорит он мне своим низким голосом. – Даже до того, как узнала это.

Он целует меня прежде, чем я успеваю ответить, до того, как я могу сказать ему, что он тоже мой. Я вздыхаю, и он втягивает мое дыхание, его язык в моем рту. Его губы мягкие, руки крепкие, и мне не хочется вообще покидать эту постель.

Впервые я засыпаю в его руках, ритм его дыхания и сердца убаюкивает меня.

Но его объятия не могут оградить от снов.

Там кровь, как всегда, но она не моя.

Не Финна.

Она Дэера.

Оливия снова стоит передо мной, ее взгляд обвиняющий.

Я удивленно смотрю на нее.

- Почему ты здесь?

Она пристально глядит в ответ.

- Почему ты? Ты не подходишь ему.

- Подхожу, - спорю я. – Подхожу.

- Ты его не достойна, - шепчет она, ее лицо бледнеет. – Ты его погибель.