Вес чернил

Она захлопнула за собой тяжелую дверь, сбросила плащ. Брошюра махамада полетела в камин, и Эстер долго смотрела, как медленно загибаются, обугливаясь, углы ее листов. Сквозь слова прорывались желтые языки пламени с темной сердцевиной, затем страница приподнималась, чернела, белела и наконец исчезала.

– Вот загадка…

Эстер тихо вскрикнула. Она думала, что раввин спит.

Он сидел в углу, скрытый тенью. Лицо его было обращено к пустому свету окна напротив кресла. Раввин напоминал птицу, ожидающую воздушного потока, который должен поднять ее в небо.

– Почему Господь создал огонь столь жадным до бумаги? Эстер почувствовала напряжение.

– И пока огонь горит, его голод никогда не утоляется.

Раввин подождал ее ответа, потом вздохнул и произнес:

– Я буду молиться, чтобы постигнуть тайны Божьи.

– Я сожгла послание махамада, – негромко сказала Эстер. – Там речь шла о женской одежде, театре и тому подобном…

– Ты сжигаешь только то, что должно быть предано огню, – ответил раввин.

Эстер ничего не ответила. На улице разъезжались две телеги, и комнату наполнил грохот железных шин по брусчатке мостовой.

– Пока тебя не было, ко мне приходила женщина, – сказал учитель. – Изабелла Мендоса, вдова. Она приехала в Лондон, чтобы повидаться со своим двоюродным братом, но захотела переговорить и со мной. Она сообщила, что в течение этого года отправила несколько писем с предложением найти для тебя пару и весьма обижена тем, что так и не получила ответа. Может, ее письма потерялись при доставке?

«Кухонные отбросы, помои!» – надрывался на улице ассенизатор.

– Простите… – произнесла Эстер.

Учитель задумался, потом кивнул:

– Я верю тебе, Эстер. И прощаю.

Она ждала.

– Я сказал ей, что подумаю и дам ответ.

Эстер замерла, ее позвоночник, казалось, превратился в каменный столб. Она сделала ладонями движение, будто отталкивала слова раввина.

– Я не хочу этого, – сказала она. – Не сейчас.

Лицо учителя было обращено в ее сторону. Эстер чувствовала тяжесть его мыслей. Может, ей просто тихо уйти, оставив раввина наедине с пустой комнатой?

– Но что же ты думаешь о будущем? Чего ты хочешь? – наконец спросил он.

– У меня нет желаний, – поспешно сказала Эстер.

Раввин едва заметно улыбнулся такой ее непокорности, но тут же принял серьезный вид.

– А как же брак? – спросил он.

Звуки улицы стихли.

– Рано или поздно я умру, – произнес учитель в наступившей тишине.

Эстер сделала шаг в сторону двери, но не смогла заставить себя оставить учителя одного.

– И тогда этому дому придет конец, – продолжал раввин. – Племянник не будет содержать его после моей смерти.

Раввин сжал пальцами лицо.

– Я думал только о себе и пренебрег твоим благополучием.

– Но…

Учитель опустил руку:

– То, чему ты научилась здесь, бесполезно в браке. Это может оттолкнуть женихов. Но я позволил тебе продолжить работу и таким образом лишил тебя перспектив. Ты, Эстер… – раввин взмахнул рукой, – весьма способная ученица. Может быть, тебе и невдомек, но я многих учил и знаю, о чем говорю. Учиться, обладая способностями, – все равно что сбежать из тюрьмы, но лишь на время. Я ценю твою любовь к учебе и доброе отношение ко мне, – продолжал раввин с решимостью, которая наполнила душу Эстер ужасом, – но я позволил себе забыть о цене, которую тебе пришлось заплатить. Выходи замуж, Эстер. Я благословляю тебя. И прошу прощения.

– За что?

– За то, что я испортил тебе жизнь.

– Но ведь я сама так хотела.

Раввин покачал головой:

– Сейчас в тебе говорит страх. Ты много потеряла и теперь не хочешь терять и этот дом. Я тебя понимаю, но у тебя нет другого будущего. После моей смерти Ривка сможет продолжать заниматься тем, что делает сейчас, – стирать, печь или прислуживать в чьем-нибудь богатом доме. А ты? Достаточно ли крепок твой организм, чтобы заниматься грубым трудом? Ривка говорит, что нет, и мне кажется, она права. Она говорила мне, что у тебя кружится голова от напряжения.

Раввин покачал головой:

– Я больше не могу жить только для себя. Не хочу обрекать тебя на голодную смерть.

Эти слова накрыли Эстер, словно гробовая крышка.

– Пройдет немного времени, и ты сама будешь рада такому выбору. И когда ты состаришься, будет кому ухаживать за тобой, как ты и Ривка сейчас ходите за мной.

Учитель протянул руку:

– Я признателен тебе и Ривке за вашу заботу. Конечно, я понимаю, что прекращение наших занятий огорчит тебя, так же как и меня.

Учитель сжал губы.

– Возможно, – начал он и запнулся. – Возможно, после моей смерти и после того, как ты поставишь своих детей на ноги, если будет на то воля Божья, у тебя снова появится время для научных занятий.

– А вы останетесь один на один с темнотой, – сказала Эстер.

Учитель кивнул и добавил:

– Я сделаю все со своей стороны, чтобы подыскать для тебя подходящего жениха.

Эстер громко рассмеялась.

– Твоя мать слыла красавицей, – несколько смущенно промолвил раввин. – Не думаю, что мужчины будут чураться тебя.

Как странно, что после стольких лет, что раввин знал Эстер, он даже не имел понятия о цвете ее глаз.