Вес чернил

Так они миновали Флетчер-Холл и свернули на Бери-стрит. Эстер уже не сомневалась, что Мануэль решил проводить ее до самого дома. Он шел рядом, шурша полами дорогого плаща, примеряясь к ее поступи. Руки Мануэль держал сомкнутыми за спиной, напоминая престарелого купца.

На углу Кричерч-лейн Эстер замедлила шаги. Ей хотелось обругать Мануэля, назвать его убийцей.

– Да, выдался сегодня денек, – сказал Мануэль.

Эстер внимательно взглянула ему в глаза – вдруг там промелькнет хоть тень раскаяния? Но взгляд Мануэля оставался абсолютно бесстрастным, в нем была лишь усталая практичность молодого дельца, который уже принял правила игры.

– Ваш отец крайне жесток, – наконец произнесла она. – Зачем он хочет разделаться с Альваро?

Мануэль лишь снисходительно улыбнулся в ответ – так улыбаются маленькому ребенку, как показалось Эстер.

– Вот сейчас ты пытаешься его защищать, – сказал он. – Но я-то видел, как ты отшила его в свое время.

Эстер энергично мотнула головой. Она никак не хотела быть вовлеченной в игру Мануэля.

– Я никогда не желала твоему брату зла, – сказала Эстер. – И не знала, что он хотел жениться на мне, чтобы прикрыть свой порок!

Мануэль рассмеялся, но Эстер его смех показался деланым – слишком уж долго он переводил свой взгляд с городской стены на далекий силуэт башни. Посмотрев наконец на Эстер, Мануэль показался ей скорее купцом, который деловито оглядывает морской горизонт, выслеживая свой корабль.

– Альваро никогда к тебе не сватался, – сказал он. – Это был я.

Эстер рассмеялась. Мануэль молчал.

– Ложь.

Юноша покачал головой, упиваясь ее гневом.

– Но я же тебе не нравлюсь! – воскликнула Эстер.

Улыбка сползла с лица Мануэля, уступив место печальной гримасе.

– Раньше, может быть, и не нравилась. Но чувства изменчивы, и то, чем некогда я брезговал, теперь стало мне интересно.

– Это что, предложение? Если так, то довольно холодное.

– А как бы тебе хотелось? – спросил Мануэль, глядя ей прямо в глаза.

У Эстер перехватило дыхание.

– Разве молодые люди не говорят в таких случаях о любви? Или я настолько далека от этого, что не знаю теперешних обычаев?

– Возможно, иные и говорят. Но я изложу лишь свое предложение. Женившись на тебе, я не обещаю ни верности, ни покорности, ни любви, кроме той, что ты заслужишь, переменив свой нрав. А нрав твой пугает всех, кроме тех, кто не робкого десятка.

– Мой нрав останется неизменным, – проговорила Эстер, преодолев удивление. – И замуж за тебя я не пойду.

– Да, понимаю, ты так считаешь, – кивнул Мануэль. – Однако твое время уже на исходе, и скоро тебе придется задуматься о браке. А мужем твоим стану я. Видишь ли, Га-Коэну Мендесу осталось уже недолго, а значит, ты останешься без его покровительства и без содержания.

От его улыбки Эстер охватила ярость. Мануэль легко играл ее страхами и зыбким положением.

– Ты считаешь меня такой простофилей? Да разве кто-нибудь поверит, что сын одного из самых богатых купцов в Лондоне только и мечтает, чтоб жениться на бедной девушке, которую он даже не любит? Или тебе милее шипы, а не розы?

– Розы увядают.

А шипы остаются. Она начала подозревать, что он говорит серьезно.

– Понимаешь, моя мать была слабой женщиной, – сказал Мануэль, – хотя и доброй. Но она ушла из этого мира без борьбы.

Взгляд Мануэля посуровел, было видно, что он не потерпит возражений.

– Женщины вообще умирают просто, – продолжал Мануэль. – Их губит наш мир, они умирают родами, они уходят, поскольку им нет интереса в том, что имеют от этого мира мужчины. У них овечья натура, и они быстро сдаются. Да нет, даже овцы будут посильнее!

Голос его окреп, словно у школьника, который готовится к философскому диспуту.

– Уму непостижимо, почему Бог, создав женщину, не дал ей воли. Даже букашка и та упорнее борется за свою жизнь. Если раввин объяснит мне, зачем женщины созданы такими, то он, возможно, заслужит мое почтение. Да пусть даже священник! И не притворяйся, что возмущена моим богохульством! Я видел твое лицо, когда старик читал молитвы, и знаю, что мы с тобой одного мнения. Но слова раввина ничего не объясняют. Ум у непостижимо! – повторил Мануэль, метнув взгляд на низкие облака, что бежали над их головами.

Однако Эстер понимала, что смятение у Мануэля не в уме, а в сердце. Такие, как он, могут быть либо покладистыми, либо опасными.

Мимо прогромыхал своей тележкой сборщик металлического лома. Две женщины, по виду служанки, бросали на Эстер и Мануэля любопытные взгляды. Но юноша совсем не обращал внимания ни на кого вокруг.

– Слабые женские души, – продолжал он, – притягивают мужчин. Но на деле они слишком трусливы и бесполезны.

Слабая женщина ничего не стоит. Я ищу такую, чтобы не лопотала о Господе и мудрости Его, а потом тихо умирала, но способную бороться, жить и воспитывать моих детей! Мне не нужна тихоня, хотя я и могу воспользоваться ею для удовольствия.

На мгновение Мануэль замолк и сделал шаг навстречу Эстер.

– Я видел тебя, видел твое лицо. Ты – незыблема, как скала. И тебе наплевать на мнение других.