Вес чернил

От выпитого вина у Мэри кружилась голова. С утра она съела только кусок хлеба и конфету. Придя домой, Эстер отдаст Ривке все, что заработала, хотя класть деньги на кухонный стол и больно. Но как она могла потратить эти монеты на свечи и книги, как бы ей ни хотелось? С каждой неделей Ривка работала все больше и больше, стирая белье для соседей за дополнительную плату, потому что не стала бы просить ничего у Диего да Коста Мендеса, разве что для спасения жизни раввина. Вместо этого она терпеливо готовила на самом маленьком огне, снова и снова разжигая остатки полупрогоревших углей. Пшеничные хлебцы она пекла только для раввина, а себе и Эстер делала булки из ячменной и ржаной муки самого низкого сорта, в которых, несмотря даже на самое тщательное просеивание, попадались песчинки. Эстер, жуя, пробовала каждый кусок на ощупь языком, а у Ривки уже треснул передний зуб.

Пусть Диего да Коста Мендес и не замечал все более горькую их нужду, некто иной все же обратил на них внимание. Во вторник, когда Ривки не было дома, в дом пожаловал Мануэль Га-Леви с «небольшим подарком». Вручая Эстер мешочек с монетами, он быстро перевел разговор на погоду, заметив, что ветер, хоть и влажный, благоприятствует торговым судам, и она поняла, что этот обновленный Га-Леви хочет спасти их от позора нищеты. Эстер вернула мешочек с монетами Мануэлю и с натянутой улыбкой пригласила его прийти в другой день и вручить деньги Ривке, которая ведет хозяйство. Мануэль невозмутимо улыбнулся и пообещал так и поступить.

Эстер боялась, что Ривка, томимая нуждой, примет благотворительный порыв Мануэля и таким образом она окажется в долгу.

Сегодня утром, наблюдая, как Ривка работает, искривив верхнюю губу над сломанным зубом, Эстер ненадолго отвлеклась от своих кухонных забот и представила себе ее существование. У Ривки не было возможности бежать в иные миры, не было никакой возможности отдохнуть от бесконечной рутины. Она не умела мечтать, чтобы ее мысли воспарили в дымное лондонское небо и опустились в каком-нибудь более светлом месте.

Но как помочь Ривке, когда над самой Эстер нависла угроза погрузиться в такую же тьму, что приводило ее в страх, граничащий с ужасом?

Она дошла до дома, повесила мокрый плащ и остановилась посреди пустой комнаты.

На письменном столе лежало письмо с еще целой красной сургучной печатью. Эстер осторожно приблизилась. Почерк, которым был выведен адрес, выглядел незнакомым, но печать – маленькая шипастая роза и латинское слово «Caute»[53] – рассказала все. Роза означала и фамилию «Спиноза» – «шипастая», и необходимость проявлять осторожность, sub rosa[54]. Непослушными руками Эстер взяла конверт. Оно было адресовано Томасу Фэрроу.

Она сломала печать.

В ответах на свои послания Эстер не раз встречалась с упреками. Она пыталась писать Мерсенну, не зная, что тот давно умер, и получила яростный ответ от его экономки. Однако написанное на этом листе уязвляло куда больше.