Весь этот джакч

— Сейчас… Тот день, когда мы встретились. Когда ваших… ну… почти всех, и мы решили, что это были хищники. Просто грабёж. Ты говорил, что сезон был хилый, пушнины набрали мало и малоценной, и что в артели был наводчик, а значит, хищники знали расклад. Так?

— Пока да.

— А могло такое быть, что ты не знал о ценности пушнины? Что было принесено что-то важное и дорогое, но знали об этом двое-трое?

— Вполне, — сказал Чак. — Я сам сколько раз примерно такое и думал. Но, понимаешь, если бы об таком крысячестве остальные узнали — ну, порихтовали бы наглые хари, но убивать-то никто бы не стал…

— Я о другом, Сынок. Ведь хищникам, чтобы просто вывезти награбленную пушнину, надо было пару раз пальнуть в потолок да связать самых борзых. Зачем крошить всех? Нелепо. И получается, бойню устроили только для того, чтобы убрать свидетелей, чтобы не осталось тех, кто знал, что именно забрали.

— Ну да… — Чак поскрёб щетину. Борода у него росла клочковатая, жалкая — но росла очень быстро. К вечеру второго дня, не побрившись, он начинал напоминать бродягу. Лайта, помню, очень дёргалась поначалу… Это были хорошие времена.

— Я сейчас не о том думаю, кто был крысой, — сказал я. — Будем считать, что один, который пропал. Как его?

— Череп.

— Череп… Что-то много черепов в одной корзине… Итак, мы начинаем считать, что это был не грабёж — то есть грабёж, но не уголовка, не хищничество, а «силовое изъятие». О чём мы сразу не подумали, а надо было…

— Хочешь сказать, что и там, и здесь действует группа диверсантов? И, скорее всего, одна и та же?

Вот чем Сынок может удивить, так это временами просыпающимся быстроумием. Ты ещё все вводные не ввёл, а он — бах, всё сложил, распишитесь.

— Скорее всего, пандейских, — кивнул я.

— А я вспомнил, откуда у них твоя фотография, — сказал он. — Помнишь, приезжали к Дину… как оно там называлось? — «Непьющие сердца»?

— «Неисточимая лоза», — вспомнил я. Это была какая-то совершенно безалаберная пандейская королевская гуманитарная миссия, которая рвалась спасать детей, но не их родителей. Впрочем, на разведку они мало походили. Точно, была у них тётка-фотограф, вся в стекляшках… — Да в любом случае, кто, кроме пандейцев? До Хонти месяц дороги, Парабайя, по-моему, сидит и радуется, что про неё все забыли, у архи снова приступ изоляционизма…

— Где-то наш друг-островитянин? — спросил Чак и потянул носом.

— Должен быть где-то поблизости, я ему знаки оставлял…

И тут я понял, что Чаки, джакч, изо всех сил сдерживает ухмылку.

* * *

Внезапное появление Эхи могло скрутить ход размышлений тройным купеческим узлом, но я постарался удержать тему в руках: типа, страшно рады, сейчас всё расскажешь, но мы тут должны закончить одно вычисление… Эхи согласно кивнул и, как круглоголовая ящерка, навис над картой.

— Смотри, — сказал я Чаку, — мы решили, что банда забрала пушнину, погрузилась на грузовики, которые как раз подъехали, и вернулась через перевалы. На самом деле они действительно захватили грузовики, но на перевалах им делать было нечего. Дороги прямо на Пандею от вашей стоянки не было, да они и не собирались сматываться так быстро. Смотри — вот вьючная тропа, вот просека, вот технические трассы… по идее, для хорошего грузовика всё это проходимо. И вот они уже у Казл-Ду, километра три, к посёлку им точно не проехать и даже пройти трудновато… но и найти их здесь нереально — и рельеф тяжёлый, и множество старых штолен. Хоть батальон прячь…

— Допустим, — сказал Чак.

— Судя по тому, как они хозяйничают в нашем военно-научном укреплённом сверхохраняемом лагере, добывая образцы черепушек офицеров войск специального назначения, — взять на стоянке пару грузовиков, бронетранспортёр и топливозаправщик — или два — им как с пастушкой переспать, — то есть когда понадобится, тогда и возьмут. Погрузятся и поедут вот сюда… — и я вкрутил ноготь в «Птичку». — Дорога с как бы блокпостом, но я почему-то думаю, что в нужный момент там никого не окажется. Ну, или не окажется живых. В саму «Птичку» им соваться не надо, делать там нечего, разве что склады обобрать — дорога ведёт сюда, что здесь было раньше, никто не знает, на карте, как видим, лес и дальше болото, а на самом деле — асфальт. Асфальт, ребята. И тянется этот асфальт как минимум вот до этого распадка, по которому — мы видим — идёт отличная дорога от старых каменоломен к старой же, но наверняка проезжей военной надбережной дороге, которая вот — пересекает себе пандейскую границу… Может, там мост взорван, но это уже роли не играет, потому что с нашей стороны там точно никого нет. Итак, четыреста восемьдесят километров с одной пересадкой и почти безо всяких препятствий. Доклад окончен.

— Мины, — сказал Чак. — Каменные завалы. Размытое полотно. Это горы, Князь. Нереально. Вспомни.

— Зима, — сказал я. — Грязи нет, речки и ручьи обмелели и замёрзли, заносов снежных, что характерно, тоже нет… Можно проехать. Я бы рискнул.

— Они так и хотят, — сказал Эхи. — Только не через блокпост и лагерь, а вот тут — наличие старинный земляной вал, когда-то, наверное, для защиты. Всё остальное — как вы сказав.