Веселый третий

Вадик стал ходить за мамой и всё тянул: «Ну, ма-ам, а, ма-ам» – до тех пор, пока мама не махнула рукой. Согласна.

Столик поставили под деревом. Расселись на маленьких стульчиках и на скамейках. Вадик держал пакеты, а мама быстро брала из них сладости и раскладывала на пластмассовые тарелки. Потом она увела Вадика домой и надела на него чистый костюмчик.

– Вот сын уже и без мамы обходится. Ну, беги, празднуй. Ключ не потеряй. – И ушла на работу.

Все ждали Вадика.

– Садись скорее!

А садиться и не на что. Вадик подумал и придумал:

– Сейчас принесу санки.

А ведь неплохо. Посидеть летом на санках на своём празднике. Вадик с санками на голове вышел из кладовой, и – толк! – в дверь. Закрыто. Ещё – опять закрыто. И ключа не видно. Тогда он крикнул в окно:

– Вовка! Открой меня! Я закрылся, понимаешь?

Вовка стал стучать в дверь квартиры:

– Давай ключ. Чем я открою?

– Да он же снаружи. Как нету? Ты куда смотришь? Смотри в замочную дырочку. Вот куда я смотрю, и увидишь.

– Да ну тебя. Какой тут ключ? Тут что-то шевелится в замочной дырочке. Твой глаз, наверно.

– Да зачем тебе глаз? Ты ищи ключ!

– Ну хватит! – Вовка дёрнул за ручку. – Выходи, а то ребята ждут!

Легко сказать – выходи. Гости уже толпились у дверей, царапали чем-то замок.

– Ну откройте, – ныл Вадик. – Я к вам хочу.

– Сейчас.

Опять что-то поскребло в замке.

– Никак, – наконец сказал Вовка. – Ну ладно, ты уж сиди, а мы пойдём день рождения справлять.

Вадик, конечно, заплакал. А потом стал смотреть из окна. С третьего этажа. Зачем-то двигают столик? A-а, к окну поближе. Уселись. Вовка помахал руками и показал наверх.

– Вы чего? – крикнул Вадик.

– Поздравляем тебя! Слышишь? Поздравляем! Вот. И руки жмём!

– Жмёте! – крикнул Вадик. – Лучше бы ключ нашли!

– Ключ нашёл? Ура-а! – вскочили ребята.

– Да ну вас! Только злите! Поздравляйте уж дальше.

Все уселись и стали о чём-то разговаривать. Про Вадика как будто забыли.

– Ну, что у вас? – крикнул он опять.

– Всё поздравляем! Ты сиди!

Потом Вовка стукнул по рукам маленького Юрика, и тот, кажется, заплакал.

– Чего он? – спросил Вадик.

– Пусть не ест раньше всех. Все терпят!

Потом Оля встала на стульчик, подняла лицо к Вадику и стала открывать и закрывать рот.

– Вовка, чего она?

– Стихотворение говорила!

– A-а. Больно надо!

Ребята о чём-то посовещались, и Вовка крикнул:

– Вручаем подарки! Слышишь? Приготовься!

Вадик заёрзал на подоконнике. Вот так день рождения. Хорошая вещь! А Вовка уже кричал внизу:

– Подарок номер один! От меня! Автоматический пистолет! С целой лентой пистонов! – и выстрелил вверх раз пять подряд.

– Хорошо, – сказал Вадик неспокойно. – А как же я? Кидай в окно!

– Стекло разобью! Потерпи! – он выстрелил ещё. Потом пистолет взял Юрик, потом Юриков брат.

– Ну как же я? – крикнул Вадик.

Никто не обращал на него внимания. Все стреляли из пистолета. Наконец Вовка прокричал:

– Подарок номер два! От Оли! Слоник из губки! Или губка из слоника?

– Больно надо, – сказал Вадик, но никто не услышал. Все мяли поролонового слоника.

– Ну, что ещё? – крикнул Вадик.

– Всё! – ответил Вовка. – Начинается пир!

Все уселись за столик и стали есть сладости. «Ну и пусть, – подумал Вадик. – А мне и лучше. Сейчас достану из буфета что-нибудь и тоже съем». Но в буфете ничего не оказалось. Мама всё положила в пакеты. Всё им. Вадик снова влез на подоконник:

– Вы чего там едите?

– А-а?!

– Едите чего?

– Всё едим, чего дали-и!

– Я зефир люблю! – не выдержал Вадик.

– Мы тоже любим! – неслось со двора.

Вот так день рождения! Под деревом. Хорошая вещь!

Двоюродная сестра

Люська – это моя двоюродная сестра. Вот другим так попадают хорошие сестры, и родные, и двоюродные. Я знаю. Но только не мне.

Она как придёт к нам, так начинает говорить, говорить, я даже слова сказать не успею. И всегда ей надо перерыть все игрушки и переставить по-своему.

Один раз она повесила мой автомат вверх ногами на шею и ходила весь вечер. Говорила, что так он лучше стреляет. Или вот: почему она всегда доктор, когда мы играем, а я больной? Даже на 8 Марта я был больным. А я хотел поздравить женщин, стихотворение выучил. Пришли к нам гости, всё хорошо так было, весело. Двух тётенек я поздравил. Потом вдруг пришла она. Опять говорила, говорила со всеми гостями и стихи, и не стихи им рассказывала. Наконец моя мама сказала:

– Спасибо, Люсенька. Иди теперь с Мишей играй, – и проводила нас в другую комнату.

Тут Люська сразу ко мне:

– Ну ложись, ты больной.

– Почему же, – спрашиваю, – я опять больной? Теперь я доктор.

– Ну что ты – доктор! Ты же командир раненый. Ты кровью затекаешь.

– Да не затекаю, а истекаю.

– Ну истекаешь. Сам же говоришь – истекаешь. Ложись!

– Нет уж. Я в прошлый раз истекал. Теперь – ты.

– Как я? В мой праздник?

Фу ты, тоже женщина! Пришлось лечь на диван. Люська завязала мне голову полотенцем, сунула карандаш под мышку. Потом накрыла байковым одеялом и ушла к гостям. Я полежал, полежал – скучно.

– Люська! – кричу. – Иди, я поправляюсь! Я уже сел.

– Да что ты! – закричала она на всю комнату. – Лежи, лежи!

Потом вынула карандаш у меня из-под мышки, посмотрела и говорит испуганно: