Весенняя ветка

Товарищи люди,
будьте культурны!
На пол не плюйте,
а плюйте
              в урны.

Георгий повернулся к Дубову.

— Что ж рассказывать-то, дядя Саша?

Он приметил, что мастер порядком поседел, крупное лицо бороздили глубокие морщины, придавая ему суровый вид, и только глаза были по-прежнему и добрыми и строгими.

— Закончил я, значит, учебу.

— Так. Инженер, стало быть. Это хорошо. Ну, а теперь что? Работать-то где будешь?

— Здесь, — Георгий сделал широкий жест руками. — И в этом цехе, и даже на этом участке! — сказал он, смущенно улыбаясь.

— Это как же? — спросил Александр Петрович. — Ко мне, стало быть, мастером пришел?! Совсем прекрасно. А то, знаешь, мне стало — хоть разорвись: Калмыков парторга замещает, Сазонов заболел. Вот я и кручусь, что твой шпиндель.

Улыбка с лица Георгия сошла, черные глаза потупились. «Дубов, значит, старший мастер… А мне и в голову не пришло. За пять лет его продвинули…»

— Чего молчишь? — спросил Александр Петрович. — Ай, не хочешь идти под начало к старому учителю?

Георгий посмотрел на него. «Старик и не догадывается…»

— Так как же? — снова спросил Дубов, выжидательно глядя на Георгия.

— Что ж тут сказать, дядя Саша… Меня старши́м сюда посылают. Я, право, и не знаю, как же так?..

— Старши́м, говоришь?.. — произнес Александр Петрович упавшим голосом и растерянно пожал плечами. Пепельные брови его поднялись кверху, застыли на мгновенье и резко сомкнулись к переносью.

Несколько секунд длилось неловкое молчание. Потом Александр Петрович собрал со стола наряды и, будто извиняясь, с оттенком упрека в голосе, сказал:

— Чернил вот нет, — и вышел.

* * *

Вечером в общежитии Георгий долго ходил по комнате. На блюдце с обломанным краем, которое служило пепельницей, выросла горка смятых окурков. Много всяких дум приходило в голову, много воспоминаний о былом, но самыми приятными из них были те, которые несли с собой годы неповторимой юности, хоть и нелегкой, но бесконечно дорогой. Все те годы Георгий работал вместе с Дубовым.

На завод он пришел за год до окончания войны пятнадцатилетним подростком из ремесленного училища. Дали ему четвертый разряд токаря, поставили работать на огромный карусельный станок, обтачивать ведущие колеса танка. Время-то было горячее, немцев вовсю гнали с советской земли, нужны были все новые и новые боевые машины. Трудились, как говорили рабочие: «Давай, давай!» И давали по две смены кряду. Бывало, Гошка не выдерживал такого напряжения и засыпал прямо у станка, прислонившись к инструментальной тумбочке. «Я всего минут пяток», — оправдывал себя Гошка, засыпая. Дубов работал на соседнем станке. Глянет — мальчишка посапывает. «Вот ведь беда с парнишкой», — подумает, а сам начнет работать на двух станках, за себя и за него. «Школу бы ему в самый раз кончать, а он, вишь, танки делает. Время-времечко…»

Однажды, было это в лютую февральскую пору, увидел Александр Петрович, что Гошка мерзнет в своей ремесленной шинелишке, и принес ему из дому стеганку да валенки. «Хоть не шибко новое, а все потеплей будет».

…Георгий остановился у окна, задумался.

После разговора с Дубовым в конторке он был у начальника цеха. Попросил направить на другое место.

— То есть, как так на другое? Как мне известно, на этом самом участке вы, кажется, выросли?

— Вот именно, вырос! — невесело усмехнулся Георгий. — Да получается-то нехорошо. Дубов мой учитель, а я, выходит, с места его гоню…

— Вот оно что! — Начальник цеха улыбнулся, но тотчас лицо его приняло сухое, официальное выражение. — Все это очень несерьезно, я бы даже сказал, по-детски получается.

При этих словах Георгий вспыхнул, но не от стыда, а скорее, пожалуй, от той мгновенной реакции протеста, которую вызвали его слова.

— Вы учтите, — продолжал начальник цеха, откинувшись на спинку кресла, — завод — это не какое-нибудь там частное предприятие, где можно, понимаете ли, все сделать, лишь бы ближнему было удобно. У нас дела личные не в счет. Все решается с наибольшей пользой для производства. Вы понимаете, о чем я говорю. Участок Дубова уже два месяца не выполняет плана. Не справляется, понимаете.

«Понимаю! Конечно, понимаю», — зло подумал про себя Георгий, отметив у начальника цеха чрезмерную страсть к этим «понимаете». Ему хотелось возразить, что дело не в том, что Дубов не может справиться, а в том, что на участке нет сразу двух сменных мастеров, но начальник цеха говорил дальше:

— И вот отдел кадров присылает мне вас, молодого, грамотного инженера, в прошлом опытного рабочего. И я как начальник принимаю решение послать вас на самый узкий участок, на прорыв, понимаете? А что касается Дубова, так послушайте, дорогой мой, мы его не выгоняем, а оставляем мастером на том же участке. Вот и поправляйте вместе дела, ученик да учитель. — И он снова улыбнулся, вероятно, довольный своими доводами.

— Словом, считаю этот разговор законченным, — сказал он в заключение твердым и холодным тоном, вставая и ударяя ладонями по столу.