Вещная жизнь. Материальность позднего социализма

1990‐е годы были в России временем небывалого исторического плюрализма, когда российские либеральные историки и организации, например правозащитное общество «Мемориал», критически переосмысливали советскую историю, когда выходили работы, где Советский Союз рассматривался как однозначно тоталитарное государство, а ревизионистская концепция Виктора Суворова получила широкое распространение. На национальную гордость со всех сторон обрушились нападки, и моделизм оказался одной из форм исторического воображения, где это чувство могло найти прибежище. По меткому наблюдению Славоя Жижека, в культуре, где отсутствует основной доминирующий нарратив, но существует ряд противостоящих друг другу нарративов, «вместо субъектов начинают верить сами вещи»[185]. Любители масштабного моделизма регулярно устраивали конкурсы и организовывали постоянные экспозиции в своих клубах, нередко расположенных в одном помещении с местными военно-патриотическими клубами, центрами поисковиков, разыскивающих останки пропавших без вести советских солдат и военного снаряжения, и клубами исторической реконструкции. Например, в музее петрозаводского Дворца творчества детей и юношества № 2 представлена экспозиция, существующая и пополняемая с начала 1990‐х годов: она включает оружие и снаряжение времен Великой Отечественной войны, найденное местными поисковиками, восковые фигуры в исторических военных формах императорской и Советской армии, а также коллекции моделей исторической техники – от начала ХХ века до рубежа ХХ – XXI веков (ил. 2.3).

Ил. 2.3. Масштабные модели исторической военной техники и фрагмент диорамы, посвященной Великой Отечественной войне. Музей военной истории во Дворце творчества детей и юношества № 2 в Петрозаводске. Фотограф – Сергей Рогов. 2019 год.

Онтологии и классификации, нашедшие отражение в этой и многих других коллекциях, воспроизводят историческую логику, зародившуюся в советском культурном контексте. И хотя журналы и руководства по моделированию уже не публикуются государственными издательствами, они следуют тем же принципам исключения, что и их советские предшественники: техника, произведенная не в России или СССР, в них оттеснена на периферию, если только не связана тесно с российской военной историей, как в случае с военной техникой фашистской Германии или самолетами НАТО[186]. С середины 2000‐х годов моделизм, интерес к которому угас более чем на десять лет, постепенно вновь набирает популярность как организованное, спонсируемое государством хобби[187]. Недавнее возрождение патриотизма как главного общественного дискурса требует вещественной формы, и масштабные модели советских кораблей, самолетов и сухопутной техники – идеальное воплощение патриотизма и исторической преемственности, как в публичном, так и в частном пространстве. Можно сказать, что модели и не переставали олицетворять эту преемственность и предвосхитили – в числе других факторов – стремление к национальному самоутверждению как острую социальную потребность в России начала XXI века.

Глава 3. История, запечатленная в дереве Поиски исторической подлинности на русском севере

В силу известной замкнутости и замедленного развития дореволюционного села в архитектуре крестьянских построек, как и в орудиях труда, предметах быта, прикладного искусства и в других формах народного творчества, сохранилось немало из того, что было создано в значительно более отдаленные времена, что уходило корнями своего происхождения в глубокие недра феодального строя, к истокам древней народной национальной культуры.

Александр Ополовников. Музеи деревянного зодчества