Вещное право

Более того, § 1068 BGB формально допускает возникновение узуфрукта не на вещь, а на право, т. е. ситуацию существования «вещного права на право», например «узуфрукта на имущество» лица в силу завещания, по которому собственником всего имущества наследодателя становится его сын, а узуфруктуарием в отношении этого же имущества – пережившая супруга. Вместе с тем в силу прямого указания § 1085 BGB установление узуфрукта (как и любого другого вещного права) на «имущество в целом» невозможно, поскольку оно не является ни единой вещью, ни совокупностью однородных вещей. Поэтому и в результате наследования по завещанию в действительности может устанавливаться не «узуфрукт имущества», а узуфрукт прав на те имущественные права, которые находятся в составе наследственного имущества, т. е. узуфрукт на отдельные конкретные части этого имущества. При этом к узуфрукту прав в соответствии с абз. 2 § 1068 BGB по аналогии могут применяться лишь некоторые нормы об узуфрукте вещей, если это не противоречит закону: например, установление узуфрукта на право согласно абз. 1 § 1069 BGB производится по правилам о передаче (уступке) прав, а не вещей (и потому неотчуждаемые права согласно абз. 2 § 1069 BGB не могут стать предметом узуфрукта).

Поэтому в строгом смысле слова речь в такой ситуации идет «только о сумме отдельных сервитутных прав на вещи и права»[126]. Подобно этому, узуфрукт может быть установлен на отдельные вещи, входящие в состав предприятия как имущественного комплекса (ср. абз. 2 § 22 Торгового кодекса Германии 1897 г. – Handelsgesetzbuch, HGB)[127] (подробнее о юридических особенностях узуфрукта см. далее п. 5 § 2 гл. 9 настоящей работы).

В силу вещно-правового «принципа специализации» имущество какого-либо лица как целое не может быть признано самостоятельным объектом вещных прав, включая право собственности, узуфрукт или право залога[128]. Еще дореволюционные отечественные романисты, исследуя известные римскому праву ситуации установления узуфрукта или ипотеки на все имущество лица, указывали, что «на самом деле объектами узуфруктного и закладного права должны быть признаны отдельные блага, входящие в состав данного имущества, а не самое имущество как таковое»; это же касается и перехода имущества по наследству: «и здесь приобретаются отдельные объекты, входящие в состав имущества, особенность заключается лишь в том, что… все объекты приобретаются uno acti, путем принятия наследства в целом… Равным образом и после принятия наследства предметом обладания являются на самом деле только отдельные объекты, а не имущество как таковое»[129]. Иначе говоря, право собственности наследника на имущество наследодателя в действительности распространяется только на вещи, входящие в состав этого имущества, тогда как в отношении иных объектов наследник получает обязательственные, корпоративные или интеллектуальные права.

Современный имущественный оборот не дает никаких оснований для пересмотра этих классических взглядов и отказа от «принципа специализации». Отдельные случаи установления «узуфрукта права» в германском праве вовсе не составляют базы для признания общим правилом конструкции «вещного права на право». Незыблемым здесь остается общее правило, согласно которому объектом вещных прав являются только вещи. Вопреки мнению некоторых современных отечественных сторонников допустимости конструкции «право на право», рассмотренные выше исключительные ситуации не могут быть «генерализованы»[130]. Заново формирующемуся российскому вещному праву сложная ситуация «узуфрукта права» пока не угрожает хотя бы по причине отсутствия в нем самого института узуфрукта. В целом же можно сделать общий вывод о том, что как общепризнанные положения цивилистической доктрины, так и нормы гражданского законодательства континентально-европейских правопорядков исключают возможность согласия с утверждениями о том, что «большинство гражданских правоотношений является смешанными «вещно-обязательственными» и что «право собственности имеет объектом не только вещи, но и права»[131].