Вещное право

В англо-американском праве эта ситуация не вызывает никаких противоречий уже потому, что в этой «системе координат» вообще не имеет смысла юридическая характеристика имущественных прав как вещных или обязательственных. Встречающееся в некоторых судебных решениях (а вслед за ними и в доктрине) указание на «вещный» характер прав бенефициарного собственника[234] в действительности является условным, ибо имеет в виду не вещное право в континентально-европейском понимании, а вещный иск, которым права «собственника по праву справедливости» (как, впрочем, и права «собственника по общему праву») защищаются против третьих лиц. Столь же условным является и рассмотрение самого траста (трастового отношения) как «обязательства» по управлению переданным в траст имуществом в интересах лиц («бенефициарных собственников»), которые вправе требовать его принудительного исполнения, ибо траст (в отличие от российского договора доверительного управления) не является институтом договорного или обязательственного права.

С этой точки зрения представляет интерес одно из типичных современных доктринальных определений траста: «Траст – это основанное на праве справедливости обязательство лица (именуемого «доверительным собственником») управлять имуществом (именуемым «имуществом, находящимся в трасте»), принадлежащем ему в виде обособленного фонда, отделенного от его собственного имущества, в интересах лиц (именуемых бенефициарными собственниками…), одним из которых может являться само это лицо, и любой из которых вправе требовать принудительного исполнения этого обязательства» (курсив мой. – Е.С.) [235]. Очевидно, что с континентально-правовых позиций это определение следует считать крайне противоречивым (особенно с учетом его «обязательственно-правовых» характеристик), тогда как с позиций английского права оно достаточно четко характеризует юридическое существо трастовых отношений.

В некоторых общеевропейских (международных) документах были предприняты попытки отразить своеобразие трастовых отношений в условиях отсутствия common law и law of equity. Так, в преамбуле европейского Соглашения о праве, применимом к трасту, и о его признании (Гаагского соглашения о трасте от 1 июля 1985 г.)[236] справедливо указано, что траст развивался судами стран «общего права» и в других странах может восприниматься лишь с различными изменениями, поскольку является «своеобразным правовым институтом». В подп. «с» ст. 2 этого Соглашения статус trustee охарактеризован как «право и обязанность… управлять, использовать или распоряжаться переданным ему имуществом в соответствии с условиями траста и возложенными на него правом особыми обязательствами», что никак не соответствует положению обычного собственника или субъекта иного традиционного вещного права.

В п. 1 ст. 1 Принципов европейского трастового права (Гаага, 1999)[237]трастом считается отношение, в котором одно лицо (управляющий), являясь «собственником имущества», отделенного от иного его личного имущества, управляет им «в пользу другого лица» (выгодоприобретателя) или для достижения определенной цели (а не использует его по своему усмотрению, как обычный собственник. – Е.С.), причем «доверительный управляющий» рассматривается как «собственник в пользу учредителя траста или его правопреемников» (п. 2 ст. IV названных Принципов). Поэтому его статус по-прежнему не вписывается в традиционное понимание собственника как субъекта наиболее широкого вещного права, обеспечивающего полное господство лица над вещью, осуществляемое исключительно в его собственных интересах.

Наконец, в последнем по времени появления проекте Принципов, определений и модельных правил европейского частного права (DCFR)[238] траст охарактеризован как правоотношение, в котором траста «обязан управлять или распоряжаться одним или более активом (трастовым фондом)» в соответствии с условиями траста в интересах выгодоприобретателя или для достижения общеполезных целей (ст. Х.-1:201). Но поскольку именно эта его обязанность составляет главную черту его правового статуса (п. 2 ст. X.-1:203), такой подход в большей мере соответствует правовому положению должника в обязательстве (например, возникшем из договора доверительного управления имуществом), но никак не статусу обычного собственника, который характеризуется прежде всего соответствующими правами, а не обязанностями.