Весна, лето, осень, зима… И опять весна…

Я – знаменитый писатель. Последний роман «Суслики на утренней заре» упрочил мою мировую славу. Опять миллионные тиражи, опять переводы на все языки мира. Моим романом зачитываются все, иногда кажется, что даже сами мелкие симпатичные зверки – и те почитывают и присвистывают от удовольствия… Я на Азорских островах. Недалеко у берега покачивается моя белоснежная яхта – «Инесса». Негры-поварята шустрят на кухне. Гововят моё любимое блюдо – суслик, запечённый в стойке. На берегу нагуливают цвет лица и аппетит мои наложницы, но сейчас не до них. Я за письменным столом. Скрипит золотое перо, роман «Полуденные суслики» пишется легко и свободно благодаря доскональному знанию темы. Уже недалёк финал, когда все суслики заснут крепким сном и угомонятся до радостного утра. Я поставлю точку и, подобно Жорж Санд, сразу же начну писать следующий роман, самый остросюжетный и самый драматичный из этой удачной серии. Название пока известно только мне – «Суслики в ночи». За эту трилогию я получу Нобелевскую премию в области литературы. Или – зоологии.

Фёдор Иванович пришел сильно выпивший, грозный, без даденных денег, но живой и невредимый. И на том спасибо. Поругать его у Анастасии Фёдоровны не получилось. Все её старческие силы отняло ожидание.

Поправка в фантазию: нобелевку будет в области литературы. На сусликов скупой швед ничего не оставил…

Фёдор Иванович запил. Пьёт с каждым днём всё решительнее. Сегодня позвонили из Опорного пункта милиции: «Забирайте!»

Нашли у Фёдора Ивановича карточку, где написано, что он, такой-то такой-то, болен склерозом, тут же – его адрес и телефон. Мы с Анастасией Фёдоровной волочим старика домой. Самый трудный участок по лестнице к лифту, тут Фёдор Иванович может выскользнуть, а когда его не так возьмёшь – сердится.

У Анастасии Фёдоровны врач. Уговаривает полежать в больнице:

– Сердечко слабое, давление прыгает, понервничали…

– Федя один остаётся…

– Не маленький, неделю-другую переживёт…

Уговорил, уговорил врач Анастасию Фёдоровну, её отвезли в больницу. Вчера её навещал Фёдор Иванович, а сегодня пошёл я. После этого визита мне захотелось немедленно укреплять своё здоровье и заботиться о своём организме, словно я прочёл разом сто тысяч научно-популярных брошюр.

Анастасия Фёдоровна лежала в коридоре.

– Ничего, обещали переложить в палату…

– Как-то сыровато тут, извёстка сыпется.

– Нет, тут хорошо, я вот в больнице на Ленина лежала, там было плохо…

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, хорошо, а старик пьёт?.. Знаю, пьёт… Вчера приходил, а от него пахнет. Вы никуда не едете?

– Да пока нет.

– Ну, и слава Богу… старья-то тут, старья, – горестно качает головой Анастасия Фёдоровна…

Я фантазирую, мои фантазии не дают мне покоя. Я мудрый педагог. Я учу молодежь, пытаясь своим опытом смягчить те удары судьбы, которые ребята неизбежно получат в будущем.

– Берегите вашу юность, – говорю я. – Пройдёт время, и вы станете старыми и немощными, помните об этом. Старайтесь не омрачать пороками юные годы, и тогда они подарят вам незабываемые воспоминания. Первый экзамен, первый поцелуй, первая близость – всё это волнует безумно, потому что впервые. Ощущения новизны и свежести катастрофически быстро тускнеют, ослабевают, а потом и улетучиваются вовсе. Чтобы испытать эмоции равные по силе юношеским, нужны сверхсильные раздражители: первое погружение в Марианскую впадину, первая встреча с гуманоидом, первая Нобелевская премия в области литературы…

– Нет, таким вы к ней не пойдёте! Нет, даже не думайте!

Фёдор Иванович напился и собирается идти в больницу. Я его не пустил, и мы с ним впервые серьёзно поссорились.

Фёдор Иванович отвлёк, а я ведь ещё не закончил учительствовать. Я заканчиваю свою благородную проповедь в постели, перед сном:

– Жизнь принадлежит не тем, кто рано встаёт, а тем, кто рано ложится. И сразу крепко засыпает. Чтобы заснуть сразу и крепко, день нужно прожить активно, интересно и бодро в каждый преходящий момент. В этом случае к десяти вечера вас будет клонить в сон, а в пять утра вы проснётесь. Вас разбудит космический будильник…

Громкий стук в дверь, среди ночи… Я разбужен и совсем не космическим будильником… На пороге Фёдор Иванович:

– Слушай, а где Ася?

– В больнице, в больнице она… Федор Иванович, вы же сами её навещали… Она ещё ругалась, что пахнет от вас…

Фёдор Иванович подносит руку к виску, начинает припоминать, что-то в его голове проясняется:

– А… ну да…

Качает головой:

– Надо же, забыл… Извини…

Потом, когда Анастасия Фёдоровна умерла, старик ещё не раз стучался ко мне с неизменным вопросом:

– Слушай, а где Ася?..

Глава пятая. Соседи. Фёдор

Ив

анович

Ударили морозы. За тридцать. На улицах малолюдно. Детей поверх пальто перематывают шарфами, они стоят на остановках замотанные, с растопыренными ручонками, как пингвины. Стоят долго, автобус заводится в такой мороз не у всякого водителя. Ветви деревьев заиндевели так, что сами деревья кажутся растительностью какой-то далёкой планеты. Того гляди, встретишь гуманоида. Нет, в такую погоду много не нагуляешь…