Весна умирает осенью

На удивление, Галин вспомнил Оливию сразу. Ну или сделал вид. Так или иначе, на ее электронное письмо он ответил, предложив созвониться.

– Как же, как же, – суетился он, – Ной Яковлевич отрекомендовал вас тогда в самом выгодном свете: парижская журналистка, культуролог… Да и потом как я мог забыть такую эффектную женщину!

Поморщившись, Оливия проглотила комплимент.

– Виталий, мне нужна ваша помощь. Дело в том, что моему близкому другу достались от деда несколько работ русских художников. Он задумал продать одну из них, но вот с провенансом – беда. Дед вывез ее в двадцатых годах из России, но в то время как вы понимаете, было не до справок и бумаг… До Парижа она добралась практически чудом.

– Знакомая история! – оживился Виталий. – Что ж, в таком случае вы обратились по адресу. Арт-банкинг – моя специализация. Оценка и экспертиза, проверка и восстановление провенанса… Как говорится, любой каприз за ваши деньги!

Хохотнув, он добавил деловито:

– В общем, выкладывайте, что у вас есть. А там решим.

Приписав полотно русскому живописцу, чьи работы время от времени всплывали в европейских коллекциях, Оливия упомянула штамп с инвентарным номером и аббревиатурой.

– Фактически это все, что мы имеем. До смерти деда никто в семье и не знал, что скучные картинки на стенах квартиры старика представляют какую-то ценность.

– Это уже немало, – обнадежил ее Виталий. – Знаете что, скиньте-ка мне снимок. Для начала пробьем номер по госкаталогу и проверим шифр музея. А там видно будет.

XIX Пора остановиться

Парадная дверь отеля выходила на одну из тех искривленных улочек, которыми, как венами, был опутан монмартрский холм. На фасаде здания отсутствовало кричащее название – лишь скромная табличка с четырьмя звездами. Пройдя сквозь лобби, всяк сюда явившийся оказывался перед стеклянной стеной, за которой красовался чудный сад. Мраморный парапет обегал небольшую террасу со столиками, за которыми в летних медовых сумерках любили проводить время не только туристы, но и парижские завсегдатаи.

Зимой терраса часто пустовала, и в солнечные дни Родион назначал здесь деловые встречи. Вот и сегодня, придвинувшись вплотную к обогревателю и поплотнее замотав шарф, он ждал одного важного человека. Медные листья облепили балюстраду, как полчище сонных мотыльков; блеклым золотом отсвечивали кроны деревьев.

Звонок с неизвестного номера отвлек Родиона от созерцания засыпающей природы.

– Я вас слушаю, – произнес он лениво, размешивая сахар в чашке с кофе. – Почему? Как вернулся?! Отказались принять?

Голос в трубке пробубнил что-то невразумительное, а затем растворился.

Наверное, это какое-то недоразумение. Сервис в Париже хромал, хотя в этом цветочном магазине курьеры были вышколены и подобных накладок раньше не случалось. Возможно, вдова просто не появлялась на этой неделе в клубе – мало ли какие недомогания случаются у женщин ее возраста… Оттого и букет ей передать не смогли.

Родион взглянул на часы: как назло, его «источник» сегодня задерживался. Подозвав официанта, он попросил проводить гостя за столик, если тот явится в его отсутствие, поднялся и направился в туалет.

Рядом с портьерой, отделявшей уборную от лобби, стояла хромированная газетница. Родион выдернул из нее свежий «Мондьяль», развернул его и обмер. С первой полосы на него смотрела моложавая Адель Мерсье. Портрет был схвачен черной траурной рамкой, не оставлявшей сомнений в том, что букет вдове уже не понадобится…

– А почему без перчаток?!

– Я регулярно дезинфицирую руки, мадам. Не волнуйтесь, пожалуйста, – произнес фармацевт, поглядывая из-за прилавка на опрятную старушку. Та сидела на стуле у самых дверей аптеки, пристроив на коленях продуктовую сумку.

– Не волнуйтесь?! – Бабка стукнула о кафельный пол палкой. – Когда мою соседку увозила «Скорая», нам тоже говорили: «Не волнуйтесь, все обойдется!» И знаете что?

Фармацевт изобразил искреннюю скорбь и принялся пробивать лекарства.

– Не обошлось! Через две недели вернули змею – живую и здоровую. Теперь она вновь музицирует – бренчит с утра до ночи под истеричный лай своей паскудной собачки!

– Ну вот, ваши лекарства я сложил в пакетик, и рецептик там же, – с притворной любезностью выдал фармацевт и протянул ей сверток.

– Поставьте пакет на пол и пододвиньте ко мне ногой. Пол, я вижу, у вас почище остального будет.

Брезгливо подобрав покупку, старушка поднялась и направилась к выходу.

– Все. Больше я в эту грязную аптеку не приду!

– В прошлый раз она то же самое говорила, – пожаловался аптекарь Оливии, которая дожидалась своей очереди. – Не прошло и недели, явилась снова. Но лекарства, похоже, помогают: с ее слов соседка уже дважды умирала, а вместе с ней и паскудная собачка. А теперь смотрите-ка – снова музицируют!

Доставая из сумки кошелек, чтобы оплатить раствор для контактных линз, Оливия заметила на экране телефона уведомление о пропущенном вызове. Это был Галин.

– Прошу прощения, что так долго молчал, – пробубнил тот в трубку, когда она наконец смогла ему перезвонить. – Сложную вы задали мне задачку.

– Вам что-то удалось разузнать?