Весна умирает осенью

– И да, и нет. Пробил вводные по нашим базам, но все очень туманно… Хотя насчет аббревиатуры есть у меня догадка: «З.К.Х.М.» – это, скорее всего, Зиминский областной художественный музей.

– Областной? Но ведь тогда не все буквы в сокращении совпадают.

– Чувствуется, что вы никогда не жили в России, – хмыкнул он. – Это в ваших Европах веками ничего не меняется. А у нас – был краевой, стал областной, завтра окажется республиканский… Как властям удобно будет, так и назовут.

– А насчет Зиминска… вы уверены?

– Абсолютно. Я проконсультировался с отделом научной экспертизы в институте Грабаря – они редко ошибаются. Однако вот что странно. Такого инвентарного номера ни в одном официальном каталоге не числится. Более того, аббревиатура «АВ» перед цепочкой цифр обычно используется как сокращение имени Андрея Вишневского. А вы мне называли совершенно другого художника…

Поняв, что промахнулась с легендой, Оливия замешкалась. Однако Галин расценил ее молчание по-своему.

– В этой истории чувствуется интрига, – подытожил он. – Отправьте мне детальные снимки полотна. Сверимся с фондами, поговорим с экспертами. Как-нибудь разъяснится!

Оливия рассыпалась в благодарностях и пообещала связаться с владельцем картины.

– Буду ждать, – усердствовал Галин. – Шлите все, не сдерживайте себя! Изучим, составим акт, подлатаем бреши в провенансе. Комиссия будет разумной. Я бы даже сказал, диетической!

Родион торопился. Огибая праздных прохожих на набережной Орсэ, он мчался в сторону Американской церкви, возле которой его должна была дожидаться Оливия. Перед началом концерта они хотели выпить по бокалу вина в каком-нибудь симпатичном заведении, однако в конце рабочего дня сделать это было непросто. В квартале слишком много банков и адвокатских контор, чьи сотрудники любят пропустить по стаканчику «антр ами», обсуждая служебные перипетии. А потому после шести все бары и бистро забиты до предела.

Оливию он обнаружил на скамейке, с которой открывался вид на набережную. Созерцая стальные воды Сены, она о чем-то напряженно размышляла. Он подошел к ней сзади, опустил руки на плечи и уткнулся носом в островок макушки. Втянул ноздрями любимый запах – мед и облепиха. Не оборачиваясь, она потерлась об его руку щекой.

– Давай не пойдем ни в какое кафе, – неожиданно предложила она. – У меня был суматошный день: люди, люди, зачет по стилистике, разговор с Танги о новом проекте… А потом еще один важный звонок из России.

Оливия выложила ему все, что сообщил ей Галин, наблюдая, как вспыхивают цитрусовым цветом фонари на мосту Александра III, как льются золотые отблески по белой балюстраде, как оживает мертвенный свинец декабрьской воды.

– Я выяснила: Зиминск – небольшой городок в Сибири.

– Ну и?..

– Помнишь, на столике Зои в день ее смерти стояла коробка конфет – «Сибирский метеорит»? Знаешь, где их производят?

– Уже догадываюсь, – усмехнулся он. – В Зиминске?

– Да, одно крошечное частное предприятие. Каким образом они могли оказаться в Довиле? Их и в Москве-то не найти…

– Не могу понять: ты это связываешь с гибелью Зои или с фактом возвращения «Весны» в ее коллекцию?

– И то, и другое – звенья одной цепочки. И не смотри на меня с издевкой! Доказать не могу, но чувствую, что права.

Родион неожиданно убрал руки с ее плеч и опустился рядом на скамью.

– Мне кажется, нам пора остановиться.

– Ты о чем? – изумилась Оливия.

– Вчера умерла от сердечного приступа Адель Мерсье.

– Печальное известие… но какое отношение оно имеет к истории Зои?

– Я встречался накануне с одним человеком – имени называть не буду. Он работает на крупную аудиторскую фирму, которая проверяла недавно деятельность фонда Портмана. Так вот, – продолжил Родион, прикуривая, – за последние годы организация подписала с десяток агентских договоров. Условия в них разные, но суть одна: фонд получает полный или частичный доступ к частным коллекциям, определяет условия и сроки продажи работ, проводит сделки. То есть манипулирует чужим художественным капиталом на свое усмотрение. В списке их доверчивых клиентов фигурируют Жак Соланж и Адель Мерсье.

– То есть их смерти все же были неслучайными…

– Это по-прежнему лишь гипотеза. Оба скончались от остановки сердца после заключения контракта. Обоим было в районе пятидесяти – не рановато ли?

– А Зоя? Ее имя упоминалось?

– Нет. И умерла она иначе.

– Что ж, пускай фонд не имеет отношения к ее гибели. Но в случае с Соланжем и Мерсье налицо криминал: не успели они подписать договор, как крышка гроба захлопнулась!

– Криминал возможен, – согласился Родион. – Но он не имеет общественного значения. Разбираться с ним – дело полиции.

– Но мы же провели предварительную разработку, выявили факты… Он обнял ее и прижал к себе крепко.

– Махинации фонда связаны с репутацией крупных и опасных дельцов. По-моему, нам нужно передать всю информацию органам и заняться чем-то другим. – Родион на секунду прервался, чувствуя, как напряглось ее тело в кольце его рук. – Акулы не защищаются, Иви, они нападают. Ты даже не заметишь, как тебе перекусят хребет… Я себе этого потом не прощу.