Вести о Япан-острове в стародавней России и другое

Из этой книги русские читатели XVIII в. уже могли узнать о существовании японских вулканов, в том числе знаменитой горы Фудзи: «…на острове Нифон имеется гора, мещущая из себя пламень огненный, яко и гора Этна в Сицилии».

В книге рассказывается также, что император японский живет в городе Иедзо, «того ради, зане во оном воздухе благорастворенный зной же не есть тако великий» и что его палаты покрыты «золотыми бляхами» (рассказ, напоминающий писания Марко Поло об изобилии золота в Японии).

При этом под императором явно имеется в виду сёгун, имевший реальную военно-политическую и административную власть в Японии позднего Средневековья. Император как таковой, который в этих текстах именуется Дайри, при этом оставался в своем дворце в городе, в те времена именуемом в русских текстах Меак, Меако и т. п. (от мияко — «столица», современный Киото). Об этом говорится так: в столице имеет свое жительство Великий Дайри, и «вскоре по его венчании не подобает ему являтися сиянию лунному, також и обрезывати ногти ножницами и брити главу» (с. 5). Там же приводится объяснение этим обыкновениям: нельзя показываться при лунном свете, потому что император — сын Солнца, а стричь ногти и волосы — святотатство. От себя добавим, что это означало бы символическую порчу и посягательство на священную особу императора. Далее сказано: «Никогда не отнято было ему никакое излишество плоти: не стрижено ему было ни волос, ни бороды, ни ногтей, а что либо ни ел, было в новых горшках. Имел он при себе 12 жен, которых с великими брал за себя обрядами» (с. 24).

Из любопытных подробностей скажем также, что каждые семь лет, как рассказывается в книге, сёгун посылает императору в Киото «своего из первейших князей с кошницею исполненною земли» в подтверждение того, что японские земли принадлежат императору по праву наследства. Сам же сёгун должен каждые три года посещать императора в старой столице, причем ему при этом подносится чаша вина, которую после этого разбивают, что, как говорится в книге, является «знаком его порабощения».

О религии же сообщается следующее (и этот фрагмент текста очень напоминает приведенный в предыдущей главе фрагмент из «Космографии», рассказывающей о Никанском царстве): «Японцы суть идолопоклонники, а наипаче поклоняются солнцу, но хотя они имеют бесчисленное множество капищ и идолов, обаче [однако] же сей народ невесма прилеплен к своему суеверию, токмо един император [видимо, сёгун Тоётоми Хидэёси] жесток противо протчих вер, и [японцы] едва изтьезжают из своего государства [куда-либо] кроме в Хину и Иессо, и веема недавно, яко [потому что] император учинил запрещения жестокия всем своим подданным имети никакого купечества с иностранными кроме хинцов [китайцев] и голландцов. <…> Обаче повествуют, что в 1585 году некий господа из сих островов внов обращены в веру христианскую, посылали своих детей в Рим для признания Папы Григория 13 и для их обучения и возвратившаяся в Гою[96] в лета 1587 и восприяты были во свою землю с великою радостию» (с. 8–9).

В этой цитате излагается краткая история пришествия христианских миссионеров в Японию, а затем запрет на христианство, наложенный сёгуном Тоётоми Хидэёси (подробнее о нескольких десятилетиях японского христианства в XVI в. см. во второй части книги). Дело кончилось тем, что Хидэёси в XVII в. закрыл Японию для внешних сношений. Некоторые торговые связи все же поддерживались, но с одной лишь Голландией, при этом для скудной торговли с этой страной был насыпан искусственный остров недалеко от Нагасаки, чтобы чужеземцы не ступали на японскую землю. Японцам же запрещалось под страхом смертной казни покидать территорию страны и как бы то ни было сноситься с иностранцами.

Чрезвычайно выразительно в книге описывается обычай харакири — «за малую досаду, которую получают, ежели они не могут того часа отмстити, то убиваются между собою распоротием чревес своих крюками». Отмечается также, что харакири совершается и во время кончины своих господ или когда возводится дворец, «понеже они имеют такое суеверие, и верят, что сии жертвы нужны для утверждения строения».

В книге приводятся и разного рода остросюжетные мелодраматические истории, напомианющие жанр отоги-дзоси и повествующие о разных примечательных событиях, семейном укладе, кровавых драмах и пр.

Здесь же дается обширная информация о верованиях и культуре японцев. Вот, например, описание праздника о-Бон: «Праздник умерших почти так же отправляется, как и родительская суббота, который праздник называется бом <…> Всяк для таковаго дела имеет свой чин особливой и свой пагод, потом друшке после друшки все рядом идут около некого места, которое как бы кладбище или голубец, накрыт какою-либо парчею из шерсти <…> стихиры поют, и умерших службу отправляют» (с. 104). Вообще, в целом, как сообщается в книге, у японцев есть «12 законов», т. е. религий, 11 из которых, видимо, представляют собой различные буддийские школы, поскольку о них говорится, что «их попы» не едят мясо животных.