Вести с полей

Шестого августа после хорошего обеда, который из-под руки Софьи Максимовны выходил каждый день как подарок мужу за долгую и удачную совместную жизнь, побрёл Данилкин в кабинет просматривать текущие отчёты агронома и счетовода о различиях роста злаковых на клетках  с разной почвой, а заодно и сводки о расходах на то да сё и заявки от народа на всякие затраты, необходимые для дел рабочих. Что-то подписывал и откладывал вправо, что-то комкал и кидал в урну, а некоторые бумаги в левую стопку укладывал. Над ними надо было ещё подумать, а потом – или в урну или под авторучку, чтобы черкнуть три слова – «разрешить» или «Обождём пока». За окном желтая собака Кирюхи Мостового гоняла по дороге котов. Один кот принадлежал Олежке Николаеву, второй, рыжий, Кравчуку. Коты дурили пса классическим кошачьими приёмами. Подпускали к себе поближе, после чего, какая-то пружинка подбрасывала их и переносила через барбоса. Он пытался лапой приземлить наглеца, но не попадал, коты отбегали в сторону и всё начиналось по прежнему отработанному сценарию.

– Вздремнуть бы… – Данилкин достал из шкафа бутылку «ситро» и выпил стакан залпом. Дремота не ушла. – Все начальники после обеда спят дома часок-полтора. А я как тракторист, блин. Перекусил и бегом за рычаги. Побеждать в соцсоревновании.

Выпил ещё стакан. Газ лимонадный что-то шевельнул в организме и он воспрянул. Ясно стало в глазах и в голове. Но читать было уже нечего. А вот написать в Управление заявку на тонну солидола  смысл имелся. Он достал чистый лист. Расправил его на столе чуть наискось, чтобы локтем бумагу не мять, и занёс над верхним краем бумаги перо. Вот в этот момент крайний справа телефон, прикрепленный к линиям областных органов всякой власти, издал длинную серебренную трель.

– Данилкин на проводе, – сказал директор Григорий Ильич. Ровным, мягким и доброжелательным голосом. Поскольку иначе в эту трубку нельзя было говорить. Какому чину сверху взбрело осчастливить Данилкина новой указявкой или объявлением выговора за отсутствие неделю назад на слёте мелиораторов, не представлял директор «корчагинского»

– Здравия желаю, Григорий Ильич! – голос был уверенный, твёрдый, звонкий. – Майор Малович на проводах!

– Вай! – откликнулся Данилкин, директор, попутно разгадывая надобность звонка из ОблУВД. – А уже и майор!? Поздравляю от сердца! Достоин! И когда звезду искупаем в коньячке?

– Да приедем с Тихоновым завтра к обеду, – Малович засмеялся. – Мы у вас тогда одного преступника-то всё же проквакали. Соскочил, гад. Вот мы его и возьмём.

– Это по какому делу? – напрягся Данилкин. Не понимал он,  почему майор об этом докладывает. – По-тихому бы навалились и взяли злодея. Но какого? Вроде закрыли всё по Стаценко и Захаровой. Блатные наши чего-нито за моей спиной отчудили?

– Ой, Гриша, мутит меня от блатных. Не упоминай всуе, – Малович кашлянул значительно и металлическим голосом закончил фразу. – У нас с тобой телефон тихий. Не слушают его. ЗаС называется. Закрытая или засекреченная связь. Так что я тебе открыто скажу. Тебя, Григорий Ильич, брать будем.

– За что! – воскликнул Данилкин, чувствуя прохладу на спине под  рубашкой. В самой ложбинке. – Ты ж сам сказал, что приписки тебя не интересуют. Ты не ОБХСС. За что меня брать кроме них?

– У Костомарова суд девятого.

– Да ты что? Уже?– Григорий Ильич ещё надеялся, что Малович от Костомарова ничего против него, Данилкина, не поимел. – И что ему светит?

– Исключительная мера светит, – почему-то всё ещё смеялся Малович. Привыкшие они, мусора, к чужим смертям. Как паталогоанатомы к покойникам. Те тоже в морге анекдоты травят. – Так он на суд без тебя не хочет идти.

– А чего это он? Я ему не адвокат, не прокурор.

– Он за паровоза идет, а вагоном тебя прицепляет и супругу твою, – ржал Малович заливисто и громко. – Написал заяву, что шлёпнуть агронома вы ему велели. Вот она, у меня. К делу не пришил. В портфеле на суд отнесу. Вместе с тобой и передадим прокурору.

Данилкин замолчал и холодный пот потёк прямо с шеи по груди вниз. И лоб взмок. Молчал он полминуты и не знал, что Малович в это время зажал рот рукой и трубку к кителю прижал. Смех прямо-так и раздирал его, как на добротной  кинокомедии.

– Это самое, ну…–  промямлил Григорий Ильич. – Соню-то не трожьте. Она больная психически. Справка же есть с обследования в облдиспансере. Этих больных не судят же!

– Ладно. Хрен с ней. Психбольную туда и отвезём, – строго сказал Малович. – Давай я и тебе такую же справку организую. Вместе будете аминазин есть.

Хотя организаторам убийства такой же вышак положен как и исполнителю.