Вести с того света

Можно уверенно предсказать, что юный лейтенант вовремя расстанется со своей молодостью, получит капитанские погоны, обзаведется солидной прической и обретет постоянные привычки, в число которых войдет непременный визит по пятницам в безлюдную книжную лавку. Получив из рук молчаливого продавца свежий номер армейского еженедельника, фон Наин незаметно оставит на прилавке конверт. А дома, раскрыв журнал на двадцатой странице, привычно обнаружит на ней две крупные купюры, аккуратно приклеенные к бумаге прозрачной лентой, и, как всегда, помянет добрым словом Эзельлох и собственную глупость, которые в союзе породили его удобную и негласную дружбу с фюрером Эдди...

Что касается главаря фацистов, то у него, конечно, тоже есть все основания быть признательным предусмотрительному предку, черкнувшему в будущее свое письмецо. И школяру ясно, что в наше время политик с пустым карманом не может рассчитывать на популярность в массах. Прежде, например, фюрер, выставив пиво соратникам, мог извергать любые идеи, даже самые бредовые. Теперь пивом не обойтись. Теперь идея хороша только тогда, когда на оратора нацелены телевизионные камеры. Но ведь стоимость пива не идет ни в какое сравнение с суммами, которые дерет телевидение! А уж если и идеи с душком - можно себе представить, какой карман надо иметь ныне политику! Поэтому, с точки зрения Эдди, Ослиная дыра опорожнилась самым подходящим образом...

Один лишь мистер Джек, которого, как оказалось, зовут Генри, по-видимому, может иметь зуб на господина рейхсминистра. Не будь злополучного письма из прошлого, фирма "Дженерал арт" и по сей день, несомненно, усердно служила бы искусству. Но опять-таки мистер Джек-Генри рискует совершить в будущем просчет, если не проявит надлежащей широты взглядов и не сумеет критически пересмотреть собственные воззрения. Впрочем, после судебного приговора у бывшего босса будет достаточно времени, чтобы осознать, что ныне политически не подкованный гангстер рано или поздно становится жертвой закона. И наоборот, жертвой станет закон, если вступит в конфликт с гангстером, не чурающимся политики. Вообще если мистер Джек-Генри сочтет нужным проанализировать поступки фюрера Эдди, а заодно и ряда других видных общественных деятелей Старого и Нового Света, то он, конечно, вынужден будет признать, что у них есть чему поучиться. И уж, во всяком случае, Джек-Генри никогда не решится повторить, что "политика - неверная штука".

Политика необычайно прочна и живуча, если торгует такими идеями, лозунгами и речами, которые находят постоянный сбыт. Ну, а все эти мелочи - ходы, шаги, отдельные операции, разве они имеют существенное значение в обществе, за респектабельным демократическим костюмом которого все равно не видно, какое там исподнее?..

И уж конечно мистер Джек-Генри должен найти в себе силы, чтобы при случае протянуть руку могучему господину Гуго, первые шаги которого дают все основания полагать, что он не довольствуется лишь ролью распорядителя кредитов ФНП. Такой способный человек, завершив образование у фюрера Эдди, вне всякого сомнения, вырастет в крупную политическую фигуру, и биографы, исследуя его жизненный путь, придут к единому выводу, что и в ранней молодости Шакал проявлял задатки отъявленного вождя, способного повести за собой ту неугомонную частицу нации, которой до сих пор не дают спать спокойно пограничные столбы и мирные договоры...

Вот здесь и стоит поставить точку. Но...

ГЛАВА 22,

последняя, которая все ставит на свои места

Черной майской ночью, когда одинокие уцелевшие стены угадывались лишь по звездам, смотревшим в пустые проемы окон, ефрейтор Ганс Шрам выбрался наверх, После пресной теплоты подвала свежий весенний воздух, остро пахнувший гарью и молодой зеленью, кружил голову. Крепко сжимая автомат, будто рассчитывая, что только этот кусок металла спасет его в страшном гибельном вихре, рухнувшем на обреченный город, ефрейтор долго стоял, пытаясь привыкнуть к далеким, почти неслышным взрывам, к непонятным и страшным всполохам, временами взмахивавшим на самом краю неба.

- Повезло тебе, парень, - тихо сказал эсэсовец, провожавший Ганса к выходу из бункера. - Живым уходишь...

Ганс и сам знал, что ему повезло: не всякому доводится выполнять специальное задание господина рейхсминистра. Правда, до последней минуты в самом темном уголке его души теплилась надежда, что его высокопревосходительство отменят свое распоряжение и можно будет в тихом, спокойном подземелье дождаться победоносного окончания войны. Но эта тайная надежда не сбылась, и пришлось ему окунуться в грозную темень.

- Давай двигай! - Эсэсовец ободряюще подтолкнул Ганса.