Ветер богов

Эданд шагнул вперед, резко взмахнул рукой и с силой ударил Миуру ребром ладони по горлу. Писарь захрипел и рухнул на землю.

— Ловко! — крякнул Савада. — Ну, друг Ичиро, — он впервые назвал Эдано по имени, — отведи Терезу в дом. Пусть она соберет, что ей нужно, и уходит. А я сам поговорю с этим!

Эдано поднял на руки девочку и пошел к хижине. Как только летчик со своей ношей скрылся, Савада осмотрелся вокруг и не спеша вынул из ножен штык. Его душил гнев.

Веки старшего писаря дрогнули, и едва он успел узнать склонившегося над ним Саваду, как тот взмахнул рукой. Тускло сверкнула сталь лезвия…

Не глядя на убитого, механик тщательно вытер штык и, коротко вздохнув, поволок тело Миуры в заросли.

Когда Савада вошел в хижину, девочка, плача, обнимала мертвого старика. Эдано молча сидел на обрубке дерева.

Савада подошел к Терезе, оторвал от мертвого деда и поставил на ноги.

— Не надо плакать! — сурово сказал он. — Мы отомстили за дедушку. Тебе больше нельзя здесь оставаться. Есть к кому идти? Ну и хорошо. Прощай, Тереза! А ты не заблудишься? Ну, ещё раз прощай!

Через мгновение фигурка девочки мелькнула в проеме двери и скрылась.

Эдано ещё раз поклонился телу старика и тоже пошел из хижины. У порога, не оборачиваясь, он спросил:

— Миура очнулся?

— Понимаешь, друг, больше он в сознание не придет, — мрачно откликнулся Савада.

— Не может быть! Отлежится.

— Запомни, Ичиро, — сказал механик летчику, — Миура бросился за Терезой в джунгли. Так нам сказал денщик капитана. А в джунглях — хуки… Боюсь, что с ним там произошло несчастье. Мы постреляем немного и вернемся.

Эдано растерянно молчал.

— Иначе нельзя, друг, — твердо заявил механик. — Погибать раньше времени из-за этого мерзавца я не желаю. Сколько он ещё мог горя причинить. По его доносам расстреляли в отряде двух человек. Я не хочу быть третьим.

— Понятно! — проговорил наконец летчик. Он был ошеломлен случившимся.

Савада несколько раз выстрелил из карабина в воздух.

У поворота тропы сидел денщик, направив ствол винтовки на мать Терезы. Кавагоэ дожидался старшего писаря. Женщина стояла перед ним, заложив руки за спину, и молча смотрела в сторону своего жилища.

— Спасем её, Ичиро. Риск один! — предложил Савада.

— Согласен.

Они подошли к денщику. Кавагоэ вытянулся перед старшим по званию. Эдано, скорчив свирепую мину, заорал на него.

— Ты что наделал, негодяй?! Из-за тебя погиб господин старший писарь! Его убили хуки! Тебя теперь расстреляют, мерзавца! Как ты посмел бросить его одного?

Денщик, побледнев как полотно, стал оправдываться:

— Виноват, господин унтер-офицер. Но мне так приказал господин старший писарь!

— Врешь, негодяй! Когда на вас напали, ты, трус, покинул его! Из-за тебя и мы чуть не погибли. Они нас встретили выстрелами.

— Клянусь, господин унтер-офицер, когда я был там, хуков не было. Господин старший писарь приказал мне вести эту женщину, а сам бросился за убежавшей девчонкой. Верьте мне!

— Может быть, он говорит правду, господин унтер-офицер? — якобы сочувствуя денщику, вмешался Савада.

— Запомни, ефрейтор Савада, — прервал механика Эдано. — Солдат не должен покидать своего командира, хотя бы на них напала тысяча чертей. Он всё выдумал.

— Я говорю правду, господин унтер-офицер. Клянусь вам!

— Всё равно тебя передадут военному трибуналу, хотя, может быть, ты и говоришь правду! — смягчаясь и понижая голос, продолжал Эдано.

— Спасите, спасите! — умолял перепуганный денщик.

— Помогите ему, господин унтер-офицер, — вновь вмешался Савада. — Кавагоэ — исправный солдат. Я уверен: он говорит правду. Очень хотелось бы ему помочь!

— Помочь? — словно раздумывал Эдано. — Стоит ли он этого?

— Пожалейте моих детей, господин унтер-офицер! — кланяясь, упрашивал денщик.

— Разве что пожалеть твоих детей. Тебе сам, капитан приказал отправиться сюда?

— Никак нет. Господин старший писарь. Он встретил меня у штаба, и мы пошли… Когда господин капитан пьян, я стараюсь ему даже на глаза не попадаться… Боюсь…

— Понятно… В таком случае выход один — отпусти эту женщину и никому не говори о ней. Если узнают о твоем походе с Миурой, мы подтвердим, что слышали перестрелку, ты храбро сражался и мы с трудом тебя выручили. Но если спрашивать не будут, молчи, как мертвец. Понятно?

— Слушаюсь, господин унтер-офицер, — обрадовался денщик. — Молю богов за вашу доброту. Пошла прочь! — крикнул он ничего не понимающей женщине. — Прочь иди!

— Уходи, Хула, — произнес на её языке Савада. — Терезу мы выручили, за Нарциссо отомстили. Ты, наверное, знаешь, где найти дочь? Прощай!

— Паалам^[17], амиго! — тихо ответила женщина и скрылась в кустарнике.

До самого аэродрома денщик плелся сзади и тяжело вздыхал, проклиная свою горькую долю, Миуру и капитана…

5

На следующий день по отряду “Белая хризантема” прошел слух, что исчез старший писарь Миура.

— Дезертировал, мерзавец! — неистовствовал капитан — Перед строем расстреляю негодяя!

— А он ловко использовал ваше приказание, чтобы скрыться, — саркастически заметил угрюмый с похмелья поручик Хамада.

— Мерзавец! — снова взорвался капитан. — Придется доложить в штаб.