Ветер чужого мира

– Это вряд ли, – сказал Кемпер. – Наш зоопарк чувствует себя превосходно. С животными ничего не случилось.

Похоже, Кемпер был прав. Люди и подопытные животные справлялись с одним бычком в день. Бычки были не против. На них всегда можно было рассчитывать. Каждое утро они приходили по одному, падали и умирали.

И люди, и животные предавались чревоугодию самым возмутительным образом. Парсонс готовил гигантские блюда с мясом, рыбой, птицей… чего там только не было. Ко всему этому шли огромные миски с овощным рагу. Другие миски Парсонс наполнял фруктами. Нарезал щедрые куски медовых сот, а ребята знай себе вылизывали тарелки. Сидели, ослабив ремни, похлопывали себя по раздувшимся животам, и вид у всех был до омерзения довольный.

Я все ждал, когда они покроются сыпью, позеленеют, пойдут багровыми пятнами, зарастут чешуей или что-то в этом роде. Но ничего не случилось. Парни благоденствовали – в точности как подопытные зверьки из нашего зоопарка. Самочувствие у них было такое, что лучше не бывает.

Однажды утром Фуллертон приболел. У него поднялась температура, и он отказался вставать с койки. Судя по симптомам, подцепил центаврианский вирус, хотя мы были от него привиты. Вообще-то, мы были привиты от всего на свете. Перед каждой экспедицией нас накачивали вакцинами.

Я не обратил на это особенного внимания. В тот момент я был уверен, что Фуллертон пал жертвой переедания.

Оливер (он разбирался в медицине, но не очень) сходил в ракету, принес аптечку и вколол Фуллертону новомодный антибиотик, который рекламировали как средство от всех болезней.

Мы продолжали работать, решив, что через денек-другой наш Студент будет как новенький.

Но не тут-то было. Ему стало хуже.

Оливер перерыл аптечку, внимательно читая все нашлепки на лекарствах, но не обнаружил ничего подходящего. Просмотрел руководство по первой помощи, но узнал лишь, как вправить перелом и сделать искусственное дыхание.

Кемпер, вконец разволновавшись, заставил Оливера взять у Фуллертона кровь на анализ. Капнул капельку на предметное стекло и заглянул в микроскоп. Оказалось, в крови у него полно здешних бактерий. Оливер взял у Фуллертона еще несколько образцов крови, Кемпер повозился с микроскопом и заявил, что сомнений быть не может.

К тому времени все мы сгрудились вокруг стола и ждали, когда же Кемпер вынесет свой вердикт. На уме у всех было одно и то же.

Оливер облек эту мысль в слова.

– Кто следующий? – спросил он.

Парсонс шагнул вперед. Оливер взял у него кровь.

Мы встревоженно ждали.

Наконец Кемпер распрямился.

– У тебя они тоже есть, – сказал он Парсонсу. – Но поменьше, чем у Фуллертона.

Мы подходили к нему по очереди. Бактерии нашлись у всех, но у меня их оказалось ничтожно мало.

– Это из-за еды, – сказал Парсонс. – Боб ее не ел.

– Но температурная обработка… – начал Оливер.

– Наверняка сказать нельзя. Не исключено, что у этих бактерий высокая приспособляемость. Они же работают за тысячу других микроорганизмов. Мастера на все руки. Умеют акклиматизироваться, выживать в экстренных ситуациях. Штамм ослабляется из-за узкой специализации, но у этих все иначе.

– Кроме того, – добавил Парсонс, – мы же не всё готовим. Фрукты, к примеру, едим сырыми. А стоит мне передержать стейк на огне, как почти все поднимают страшный шум.

– Не пойму, почему первым слег Фуллертон, – сказал Вебер. – С какой стати у него обнаружилось больше всего бактерий? Он же начал питаться здешней едой вместе с остальными.

Я вспомнил тот день у ручья и объяснил:

– У него была фора. Зубочистки закончились, и он стал жевать травинки. Я сам видел.

Остальных мои слова не утешили – ведь это значило, что через неделю у всех будет бактерий не меньше, чем у Фуллертона. Но умалчивать об этом было нехорошо. Более того, преступно. В подобной ситуации не стоит принимать желаемое за действительное.

– От здешней еды мы отказаться не можем, – сказал Вебер. – Другой у нас нет. Тут уж ничего не поделаешь.

– Интуиция подсказывает, – добавил Кемпер, – что по-любому торопиться уже некуда.

– Если сейчас же вылететь домой, – начал я, – с учетом моего диетического набора…

Мне не дали договорить. Парни принялись хлопать меня по спине, толкать друг друга кулаками в плечи и ржать как кони.

Ничего смешного в моих словах не было. Просто им нужно было хоть над чем-то посмеяться.

– Бесполезно, – сказал Кемпер. – Мы уже наелись здешней пищи. И твоего диетического набора на всех не хватит.

– Можно попробовать, – не унимался я.

– Может, оно само пройдет, – предположил Парсонс. – Потемпературим, и все. Легкое недомогание из-за смены рациона.

Конечно же, мы все на это надеялись.

Но Фуллертон не шел на поправку.

Вебер взял кровь у наших животных. Во всех образцах были бактерии – не меньше, чем у Фуллертона, и гораздо больше, чем во время первых анализов.

– Нужно было проверять почаще, – убивался Вебер. – Хотя бы раз в день.

– И что изменилось бы? – осведомился Парсонс. – Даже если так, даже если бы ты увидел, что у них в крови кишат бактерии, нам все равно пришлось бы есть этих тварей. Выбора-то нет.