Ветер чужого мира

Мутанты появлялись всегда, иначе бы не развивался человеческий род. Но еще каких-то сто лет назад они не считались таковыми. Их называли великими бизнесменами, великими учеными, великими жуликами. А то и чудиками, уродцами, которых человечество, не терпевшее отклонений от нормы, могло только презирать или жалеть.

Те, кому повезло, адаптировались к окружающей среде, подчинили свои неординарные психические способности общепринятым поведенческим шаблонам. Но эти шаблоны, удобные для обычных людей, вязали мутантов по рукам и ногам, уменьшали их возможности, не позволяли принести максимальную пользу обществу.

Даже сейчас общество, пусть и бессознательно, ограничивает известные ему возможности мутантов, не дает им вырваться из накатанной колеи логики.

Но где-то на планете живут те, к кому, пожалуй, применимо слово «сверхчеловек». Их десятки, если не сотни, и на них никогда не влияли жесткие условия сложного общественного бытия. Вне накатанной колеи их способности развивались свободно.

Грант извлек из папки тонюсенькую стопку скрепленных листов и чуть ли не благоговейно прочел название: «Незавершенная философская концепция Джувейна и соответствующие примечания».

Нужен разум, не знавший логической колеи, разум, не опутанный четырехтысячелетней паутиной человеческого мышления, чтобы забрать из мертвой руки марсианского философа однажды поднятый им факел. Тот самый факел, что осветил дорогу для новых представлений о жизни и цели – дорогу прямую и легкую. Джувейн верил, что его философия позволит разуму за два поколения одолеть путь длиной в сто тысяч лет.

Джувейн умер, а здесь, в этом самом доме, человек доживал в страданиях свой век, внемля голосу покойного друга, скрываясь от суда обманутого в своих надеждах человечества.

Снаружи кто-то осторожно поскребся в дверь. Грант резко выпрямился, напряг слух. Раздался голос – тихий бархатистый скулеж.

Грант торопливо запихал бумаги в папку и подошел к двери. Едва приотворил ее, в комнату скользящей черной тенью юркнул Натаниэль.

– Оскар не знает, что я здесь, – сообщил пес. – Задаст мне, если узнает.

– Кто такой Оскар?

– Робот. Наша нянька.

Грант ухмыльнулся, глядя на пса:

– Натаниэль, зачем пришел?

– Хочу говорить с тобой, – ответил пес. – Ты здесь уже со всеми говорил. С Брюсом, с Дедой. Только со мной не говорил, а ведь это я тебя привел.

– Ладно, – сказал Грант. – Валяй, говори.

– Ты беспокоишься.

Грант наморщил лоб:

– Может, и так. Мы, люди, всегда чем-нибудь обеспокоены. Натаниэль, тебе бы уже следовало это знать.

– Ты беспокоишься из-за Джувейна. Совсем как Деда.

– Это не беспокойство, – возразил Грант. – Просто любопытство. И надежда.

– А почему этот Джувейн вас беспокоит? – спросил Натаниэль. – И кто он такой? И…

– Да никто. В смысле, он умер давным-давно. Сейчас Джувейн – просто идея. Проблема, вызов. То, о чем можно думать.

– Я умею думать, – с гордостью заявил Натаниэль. – Много думаю иногда. Но я не должен думать, как человек. Так Брюс сказал. Он сказал, что у меня должны быть собачьи мысли, а люди пусть думают по-своему. Он сказал, что собачьи мысли ничуть не хуже людских, а может, и куда лучше.

Грант кивнул с серьезным видом:

– Да, Натаниэль, в этом что-то есть. Тебе действительно следует думать не так, как это делают люди. Тебе…

– Есть много такого, о чем собаки знают, а люди – нет, – хвастливо заявил Натаниэль. – Мы видим и слышим то, что не видит и не слышит человек. Иногда по ночам мы воем, и люди нас ругают за это. Но если бы они видели и слышали то же, что и мы, спятили бы от страха. Брюс говорит, что у нас… Как это?..

– Ясновидение?

– Да, правильно, – подтвердил Натаниэль. – Я не все ваши слова выучил.

Грант взял со стола пижаму.

– Натаниэль, ты не против переночевать со мной? Можешь спать в ногах кровати.

Пес уставился на человека:

– Ого! Ты не шутишь?

– Конечно. Если мы – собаки и люди – собираемся стать партнерами, то нам следует прямо сейчас начинать на равных условиях.

– Не бойся, я не испачкаю белье, – пообещал Натаниэль. – Оскар меня сегодня мыл. – Он поскреб лапой за ухом. – Ну, может, пару блох не выловил.

Грант растерянно смотрел на атомный пистолет. Удобная штука, применимая в самых разных качествах, от зажигалки до смертоносного оружия. Может прослужить тысячу лет, защищена от неправильного обращения, если верить рекламе. Еще ни разу не отказывала.

Грант направил пистолет на землю, энергично потряс. Не помогло. Аккуратно постучал им о камень – результат тот же.

Тьма окутала нагромождение холмов. Откуда-то из глубины речной долины донесся дикий смех совы. На востоке зажигались первые звезды – мелкие, тусклые, – а на западе от солнца осталось лишь зеленоватое сияние над горизонтом.

Под валуном был сложен костерок, и еще груду хвороста Грант собрал поблизости, чтобы хватило на всю ночь. Но если не заработает пистолет, огня не будет.

Грант тихо выругался, подумав о холодной ночевке и ужине всухомятку.

Он снова, уже сильнее, постучал пистолетом о камень. Без толку.

В потемках хрустнул сучок, и Грант взвился на ноги.