Ветер ярости

– Когда ты начала писать «Когда мы жили в Сибири», ты упоминала, что почти одновременно у Галины Рымбу вышла похожая подборка?

– Да, это мой любимый цикл у Гали – “Космический проспект” – она пишет о родном городе Омске, пишет о возвращении туда, как о возвращении в мир родителей, встречает на улице своего первого парня и курит в форточку, когда сын засыпает. Это очень большие произведения, в смысле зрелые, их объем для меня равен объему платоновского “сокровенного человека”. Это потрясающие тексты, я очень хорошо чувствую их на уровне тела. Это тексты о непрерывности жизни. Любой жизни, даже самой страшной. Мы писали одновременно. Она опубликовала их сразу после того, как написала, а у меня “Сибирь” еще лежала на рабочем столе неопубликованная, я вообще неохотно публикую тексты, если честно. Я прочитала “Космический проспект” и просто отправила Гале свою “Сибирь”, Галя ответила “Круто”, наверное, где-то там мы встретились, на Космическом проспекте или улице Мечтателей.

– Почему так совпало, как думаешь?

– Я думаю, эти тексты появились на общей волне пристального внимания к памяти. «Сибирь» и «Космический проспект» – это «Памяти памяти»[20], только детей маленьких сибирских городов. У всех есть необходимость реконструировать, понимать что-то про то, как мы устроены, но единственный ключ к внутреннему пониманию – поход в свое еврейское местечко или в свою Сибирь. И мы туда ходим и там находим себя. Если пару-тройку лет назад всех беспокоила травма, сейчас все начали думать о памяти. Если раньше все ковырялись в разбитых коленках, то сейчас все пытаются вспомнить, почему колени разбиты, на чем я спотыкаюсь.

– Поэзия читается меньше, чем проза?

– Мне кажется, у всех тоска по большому роману, написанному на русском языке. А вообще, я думаю, все тоскуют по фигуре, за которой не страшно идти.

– Ты имеешь в виду медиафигуру?

– У «Кольты» был опрос «Кто моральный ориентир нашего времени» – мне вот кажется, что все сейчас ищут эти ориентиры. Я думаю, личность сегодня выходит на первый план.

– Насколько сегодня важно презентовать себя как бренд?

– Наверное, это нужно. Не зря же так много блогеров развелось, это ведь не только про технические возможности Интернета, а про то, что все хотят следить за кем-то, смотреть, как кто-то живет.

– Почему так?

– Это ответ на историю. История – это такая сухая вещь с датами и лицами, я думаю, что они противопоставляются памяти. История линейна, а память нелинейна, работает как рандом, логические связи невозможно проследить. История как стрела – куда-то мчится. Память – это острова…

– … которые могут затонуть. Расскажи, а каковы твои отношения со смертью?

– Текст про Электротеатр на самом деле про смерть, потому что театр я воспринимаю как что-то мертвое. Вообще не люблю театр, мне ближе перформанс и акционизм, мне кажется, они про действие и изменение мира. Театр не люблю за то, что это машина иллюзии, которая эксплуатирует людей.

– Разве это не зеркало?

– Мне кажется, это отдельный мир.

– Ты смотрела в Электротеатре спектакли Юхананова?

– Нет. Я слушала “Сверлийцев”, что-то подсматривала. С одной стороны, я понимаю, что Электротеатр – важный для Москвы проект, с другой – что касается внутренней жизни театра, мне кажется, это больше похоже на секту. Когда мой предшественник в Электротеатре уходил, он сказал мне: «Тут под землей кладбище домашних животных». Он тоже не любил театр.