Ветер перемен

— Чара, а какое сегодня число? — насытившись и откинувшись на спинку стула, спросила я.

Знахарка задумалась, загибая пальцы и беззвучно шевеля губами.

— Двадцать второе. А что?

Я чуть не взвыла. Ничего особенного, кроме моего дня рождения. А я вообще о нем забыла! И потом, вместо того чтобы в роскошном платье веселиться на званом ужине с десятком-другим кавалеров; вместо того чтобы принимать подарки и поздравления; вместо того чтобы ловить восхищенные взгляды воздыхателей и завистливые — подруг (еще неизвестно, что приятней!)… Вместо всего вышеперечисленного я в ужасной одежде встречаю свое совершеннолетие в чужом доме и трескаю вчерашние пирожки!.. А самое невероятное, что мне это начинает нравиться! Наверное, прав был папочка, когда сказал, что ненормальная у него дочь выросла…

Вероятно, размышления каким-то образом отразились на моем лице, потому что Чара изумленно изогнула левую бровь и вопросительно на меня уставилась.

— Кажется, у меня сегодня день рождения, — пробормотала я.

Знахарка понимающе хмыкнула. Не прошло и минуты, как на столе возникла бутыль какой-то травяной настойки. Я содрогнулась — никогда не пила ничего крепче кваса. Но знахарка была неумолима. Первую выпили «за меня». Когда я, зажмурившись, героически опрокинула в себя рюмку, мне показалось, что внутри вспыхнул пожар: из глаз брызнули слезы, дыхание перехватило. Зато потом по телу разлилось приятное тепло. За первой последовала вторая — «за знакомство». Здорово охмелев, я заплетающимся языком рассказала Чаре, куда и зачем направляюсь. Она прониклась и налила по третьей.

ГЛАВА 5

На следующее утро я решительно отказалась вставать, жестоко мучимая похмельем. Чара дала мне какой-то отвар (на вкус — натуральные помои), и стало немного полегче, но шевелиться все равно не хотелось. Я так и провалялась весь день бревном, не реагируя на внешние раздражители. Оклемалась только к вечеру и, схватив мимоходом со стола блин, уже хотела выйти из дома, как вдруг в дверном проеме возникла знахарка.

— Я немного прогуляюсь по селу, — отрапортовала я, силясь протиснуться мимо нее.

Девушка рассеянно кивнула, вероятно, занятая своими мыслями.

Деревенька встретила меня так же, как и вчера, то есть никак. Все заперто, на улице ни души.

Я ругнулась и поплелась обратно, намереваясь устроить Чаре допрос с пристрастием.

Знахарка выкладывала травы на подоконник для подсушки.

— Чара, что творится в вашей деревне? — едва переступив порог, начала я.

— Ой, а тебе что, уже рассказали?

— Что рассказали?

— Ну, про людей, которых съели.

— Съели?!

Знахарка пожала плечами.

— В общем, неделю назад возле корчмы нашли истерзанное тело местного пьянчужки. То есть тело — это сильно сказано. Так, обглоданные кости да разорванную в клочья одежду. По вещам и опознали. В течение недели произошло еще два похожих убийства. Селяне решили, что это работа оборотня или еще кого из нежити. Приглашенный из соседней деревни священнослужитель походил по улицам, помахал кадилом, побубнил молитвы… Но люди не особо надеются на то, что это помогло.

— Понятно. Но почему ты мне сразу не сказала?

— Я не верю в то, что это что-то серьезное. В лесу много крупных животных, не дававших обет вегетарианства. Волки вон каждую ночь так воют, что аж поджилки трясутся.

Я согласно кивнула. В таких небольших деревушках часто пропадают люди, и, как ни странно, этому придают возмутительно мало значения. В городе уже давно поднялась бы шумиха вокруг погибших, а здесь — похоронили, помянули и забыли. Кушать надо всем, в том числе и диким зверям. Схарчили одного, вместо того чтоб всю деревню вырезать, — и на этом спасибо. Но для себя все равно решила не выходить из дома после захода солнца.

Мы как раз ужинали, когда в дверь поскреблись. Чара удивленно приподняла брови и пошла открывать. Я придержала ее за рукав.

— Постой, может, не надо? Вдруг там этот зверь?

— Брось! Неужели ты и вправду поверила этим байкам?

— Эти «байки» задрали нескольких человек.

— Да оглянись вокруг: наша деревенька практически граничит с лесом. Теми людьми мог поужинать кто угодно.

— Точно. В том числе и оборотень или еще пакость какая-нибудь. Может, все-таки не надо? — я начинала нервничать.

— А вдруг это что-то важное?

— Плевать! Жизнь важнее.

— А если роды или при смерти кто? Я должна посмотреть, кто там.

— Кого в такую пору принесло?! — гаркнула я, подражая давешнему негостеприимному мужику.

Тишина.

— Вот видишь, уже ушли. Садись и ешь спокойно.

Знахарка фыркнула и медленно, будто разговаривая с умственно отсталым ребенком, воззвала к моему здравому смыслу (как будто он у меня есть!).

— Лериетана, тех людей задрали на улице. И, честно сказать, правильно сделали — нечего шататься глубокой ночью в непотребном состоянии. Даже если этот зверь существует, где бы ему набраться столько наглости, чтобы откровенно ломиться в дом? Он не настолько глуп. Да и зачем? Кругом и так бродят подвыпившие мужики — ими закусить будет гораздо проще!