Ветер уносит мертвые листья

Наташе вдруг показалось, что ее собственное лицо сереет от зависти, сливается цветом с подъездной дверью и тем самым обезглавливает ее. Так захотелось, чтобы это ее сейчас обнимали, чтобы в ее животе рос и пинался малыш. Вот Анька. На лицо обычная. А такого мальчишку урвала! Раньше Дениску никто не воспринимал всерьез. Пацан как пацан, из армии вернулся года два назад. А потом вдруг откуда ни возьмись появилась возрастная невеста, а следом четырехкомнатная квартира от бабки в наследство. И вот уже молодые взяли в ипотеку еще квартирку да и оформили свои владения как гостиницу и вьют любовное гнездышко для себя и с почасовой оплатой для других парочек. Она представила на месте Дениски Костю, и сразу заболели все синяки. Нет, этот и замуж не возьмет и другому ее, Наташу, не отдаст. А может, в кризисном центре, куда бежали ее ночные гостьи, найдется какой-нибудь работящий мужичок. Часто заморгав, отгоняя подступающие слезы, она заявила:

– Ань, а я еду в кризисный центр.

Решив так, Наташа протрезвела и вдруг встала ровно.

– Да ты что? – воскликнула Аня и накренилась вперед так, будто живот перевесил. – И правильно, на тебе, наверное, места живого нет.

Наташа пожала плечами и открыла на телефоне сфотканную накануне визитку, что оставили приезжие девчонки.

– Меня первый муж тоже бил, – обыденным тоном сказала Аня и, ласково погладив Денискины руки, отвела их в стороны, чтобы рассмотреть экран.

– А по тебе и не скажешь, – буркнула Наташа.

– У тебя есть деньги? – руководящим голосом спросила Аня. – Надо туда на автобусе, на междугороднем.

Наташа помотала головой. Вспомнила, что интервью сорвалось, стало стыдно и грустно.

– Дениска, дай ей денег, – приказала Аня и положила руку на живот, будто обращалась к малышу.

– Жену отдай дяде, а сам иди к… – заржал Дениска.

Аня строго посмотрела на мужа, тот сразу все понял, вздохнул, вытянул из кармана потертый бумажник и заелозил пальцами по купюрам, забубнил под нос нечленораздельное-тихое.

– Но до получки больше никаких трат, – Дениска протянул Наташе две мятые сотни.

Аня поджала губы, запустила опухшие пальцы в бумажник Дениски и вытащила оттуда еще несколько сотен.

– Вот, бери, – Аня посмотрела на Наташу строгими глазами и обратилась к мужу, теперь ласково. – Посади Натали на автобус.

Наташа еще раз взглянула на двор. Казалось, она видит его в последний раз. Поредевшие кусты, похожие на старые банные веники, дрожали на ветру. Журналистка, уже измазавшая в какой-то краске рукав пуховика, с досадой смотрела на фанерную корову, чье сдувшееся вымя уже лежало на земле. Наташа подумала, что и ей надо было поставить на нос сливу. Аня между тем шарилась в своих одежках, откуда жужжал телефон. Наконец она выудила мобильник.

– Мам, пгррривет! – картаво поздоровалась приятельница.

Наташе иногда казалось, что Аня не может быть простой администраторшей захолустного отеля. Вот и сейчас одутловатое ее лицо облагородилось, голос зазвучал не по-здешнему. Дениска уже волок Наташу с крыльца.

– А это кто говорит? – послышался сзади голос совсем чужой Ани.

6

Выскочив из подъезда, оставив за спиной труп Угаренки, Кыса опрометью бросился домой. Нужный номер электробуса где-то застрял. Переминаясь на остановке, Кыса ловил на себе подозрительные взгляды. Наконец электробус подвалил – оказался полным. Кыса, стиснутый теми же людьми, что косились на него пять минут назад, никак не мог найти глазами точку, где не было бы опасности. Ему хотелось поскорее скрыться в собственном жилье, куда никто чужой не мог войти иначе как с ордером.

Вот он уже почти у себя. Постоял немного перед дверью, чтобы принять обычный, повседневный вид. Полез в карман за ключами. Тут за спиной послышался слабый извиняющийся кашель. Кыса вздрогнул, как если бы раздался выстрел, и выронил связку.

– Ой, ой, Ванечка, прости ради бога, не хотела тебя пугать, – запищал женский голосок.

– Да ничего-ничего, – Кыса на автомате спрятал ключи в карман и обернулся, будто вор-домушник, пойманный с поличным, но делающий вид, что ничего не происходит.

– У меня нет твоего номера, я хотела позвонить…

На площадке стояла соседка Лариса, полная и гладкая, точно надувная. Голос ее всегда напоминал Кысе пикульку резиновой игрушки. Она что, караулила его? Смотрела в глазок? Кыса приготовился было отвечать, что сейчас у него много заказов и все расписано, но, как найдет время, придет, все починит и настроит.

– Тетю Любу увезли на скорой в четвертую городскую.

– Что? Почему? – Кыса с подозрением покосился на соседку, в своем ли она уме.

Лариса была моложе матери, но сильно старше Кысы. Двое взрослых детей подарили ей много маленьких внуков. Кажется, Кыса впервые видел ее без коляски. Они никогда не разговаривали, обменивались дежурным «здравствуйте».

– Так ноги же! – соседка передернула округлыми плечами. – Ты вообще их видел?

Кысе поплохело. Вспомнилось утро, ну точно, он еще подумал, что надо что-то делать: мать уходила к себе, оставляла в коридоре мокрые липкие следы.

– Конечно, вот собирались к врачу. Но мама такая… – Кысе вдруг захотелось плакать. – Такая упрямая.