Ветер в черном (СИ)

— О Гиндюльгалю, — простодушно ответил Леднио; иногда Эоласу так и хотелось сбросить вежливость и задать ему крамольный вопрос “Ты что, дурак?”. — Сейчас Мричумтуивая закончит перечислять его земные свершения, а дальше будет читать поэтизированный некролог из Клятвенника. Поменяет чуть-чуть по обстоятельствам гибели… “Тело твое возлегло на шипы багряной смерти, но дух вырвался из объятий ран и устремился в вечный круг”, — перевел Леднио, когда Мричумтуивая, немного передохнув после первой части своей речи, выбросил очередную слово-фразу. — О, что-то новое… “Переменившиеся ветра Руды принесли на выгнутых дугой спинах твою безвременную кончину.” Похоже, он импровизирует.

— Переменившиеся ветра… любопытно.

— Я что-то пропустил? — раздался позади не самый трезвый и незнакомый Эоласу голос. Обернувшись, он увидел помятого мужика с нечесаной бородой — совершенно обычный житель Фикесаллерамника, так что Эолас решил, что это просто кто-то от всеобщего горя нажрался до беспамятства.

— Парлитоу! — воскликнул вдруг Леднио и бросился к бородачу. — Ты вернулся! Скажи Мричумтуивае, что я тебе еще нужен!

Эолас помрачнел; Руда не переставала разочаровывать в ее людях.

— Э… конечно, нужен, — почесал в затылке Парлитоу. — А пчму ты спрашиваешь?

— Ваш ученик освободил пленника, и его намерены за это казнить, — сообщил Эолас. — Однако я поручился за него до вашего непосредственного возвращения… которое, очевидно, состоялось. — Когда Парлитоу окинул Эоласа недоуменным взглядом, тот усилием приподнял уголки рта и протянул руку: — Эолас, писатель из Эстерраса. В данный момент я пишу о зиме и ищу в Руде вдохнове… — Запоздалая догадка пронзила его разум. — …ния.

— А чего запинаешься? — Парлитоу решительно пожал ему руку.

— Холодно, — пояснил Эолас; первый раз в новой жизни он по своей вине прервался посреди слова. Незаметно коснувшись руки, за которую брался Парлитоу, другой, тем самым очищая ее с помощью магии, он добавил: — Для меня непривычна ваша погода, поэтому, с вашего позволения, я отправлюсь к себе. Юный Ледниорарри доступно объяснит вам, что происходит.

— Хоронят кого? — донеслось до Эоласа, когда он уже направился в обход толпы, подавив желание пройти напрямик мимо мертвеца. — Гиндюль?.. Братишка! Да как же так!

Но на середине пути к дому возле поля мертвых голов Эоласом овладело то же самое сомнение от уверенности, что и Мричумтуиваей. Завернув в переулок и едва не вляпавшись в груду мерзлых помоев, наваленных возле черного хода, Эолас остановился и начертил защитный тетраэдр. Когда Гиланта ответила на призыв, писатель забросил магическую удочку в озеро четвертого измерения.

Безуспешно.

Эолас рассыпал тетраэдр мелким снегом и позволил себе несколько альтернативно выругаться:

— Какая… досада.

Словно бы невидимый наблюдатель постоянно стремился разоблачить его.

Войдя в свой временный дом, Эолас запасся куском пергамента и пером, нашел среди нескольких чернильниц не до конца пересохшую и начал выводить письмо.

Агнес, сестра,

Я не говорил, однако, как ты можешь догадаться, не застав меня дома — если ты вообще ко мне заглядывала, грымза, — я отправился в очередную охоту за вдохновением. Полмесяца спустя меня уже тошнит от вида снега и не обремененных интеллектом лиц, но вернуться в Эстеррас я не могу — четвертое измерение не отзывается на мои призывы. Местный кэанец, тем не менее, путешествует без проблем, поэтому я предположил, что и кертиариане в этом плане дееспособны. Пришли мне в ответ, пожалуйста, заклинание, которое меня отсюда уберет. Я нахожусь в субреальности, известной как Руда.

Э.

Эолас аккуратно свернул письмо и поставил печать в виде листа — символ рода был одним из немногих связанных с семьей предметов, который не вызывал у него отвращения. Стоило только перевложить смысл…

Раздался стук в дверь; неплохо было бы, если бы нежданным гостем оказался Парлитоу, даже несмотря на то, что у Эоласа не было выпивки, чтобы предложить ему. Тот уже давно не принимал внутрь ничего, что могло как-либо изменить сознание.

— Входите, — громко произнес Эолас; толстая дверь надежно сохраняла обитателей дома от холода, но также заглушала все звуки, в том числе обычный ровный тон Эоласова голоса.

На пороге, к его разочарованию, появился запыхавшийся Леднио. И что он тут делает, если Парлитоу вернулся, позвольте спросить?

— Господин Эолас, — выдохнул юноша. — Вас Мричумтуивая ищет.

— Однако я думал, что похороны продлятся весь светлый день, — выразил Эолас легкое недоумение.

— Поэтому он меня послал, — объяснил Леднио. — Это срочно, господин Эолас. Пока перерыв и они не понесли хоронить Гиндюльгалю.

Эолас нарочито неторопливо поднялся на ноги, потянулся, взялся раскладывать перо и чернильницу по своим местам. Когда сквозь открытую дверь, в проеме которой нервно приплясывал Леднио, начало ощутимо задувать, Эолас наконец положил в карман письмо и последовал за учеником Парлитоу обратно на главную площадь Фикесаллерамника.

— Дражайший Эолас! — встретил его Мричумтуивая восклицанием вполголоса. — Давай-ка отойдем в сторону, я нуждаюсь в совете без свидетели.