Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века

Н. С. Запорожцева, работая в архивах тех городов, что были связаны с жизнью Миловского, уточнила его родословную. И по отцовской, и по материнской линии он был духовного звания. Его мать приходилась дочерью протоиерею Иллариону Масловскому[326].

Значит, по женской линии он – Масловский. Если переиначить эту священническую фамилию на греческий лад, то получится – Елейский… Именно так: от основы (без окончания) греческого слова со значением оливкового масла («ἔλαιον»). То есть от «ἔλαι-», где дифтонг «αι», в соответствии с принятым в Церкви византийским произношением, читается как «э». Хотя вообще-то допустимо образовать псевдоним от слова «ἔλαιον» целиком. Тогда вышло бы как раз «Елеонский». Однако случаи, когда антропоним образуется от греческого существительного без отсечения окончания мужского рода («-ος») или среднего рода («-ον»), встречаются нечасто. Поэтому всё же – Елейский, а не Елеонский.

Сам Миловский, выводя на страницах своих произведений окружавших его людей, использовал как раз такой приём – перевод фамилии прототипа (если она была бурсацкой, греко-латинского происхождения) на русский язык. В уже цитировавшемся письме к Короленко от 4 августа 1904 года он сообщал: «кроме попов», на него «в последнее время стали злиться чиновники». Дело в том, что в опубликованном в «Журнале для всех» рассказе «Купальня» он изобразил малопривлекательного персонажа, прообразом которого послужил один сарапульский чиновник. Миловский писал: «…Следователь Феликсов (в рассказе Счастнев) подбирает материал для предания меня суду за диффамацию, только ждёт прокурора. Он великий дурак, и Счастнев списан с него целиком, как Ваш Тюлин и Арабин (Тюрин и Алабин)»[327]. Тут мы встречаем сразу оба распространённых способа намекнуть на истинную фамилию литературного героя. У Короленко это замена одной буквы, при сохранении общего фонетического облика: Тюрин – Тюлин. А выпускник духовной академии, преподаватель древнегреческого и прочих языков Миловский-Елеонский переводил с одного языка на другой: латинское «felix» – «счастливый», так что Феликсов – Счастнев.

Уездный город Сарапул на старинных открытках

Уездный город Сарапул на старинных открытках

Прозываться Елейским было бы не слишком приятно из-за отрицательных ассоциаций прилагательного «елейный» применительно к какому-либо человеку и его поведению. А вот «Елеонский» – другое дело: тоже слово «масляное», которое известно и как реально существующая, причём вполне благозвучная, фамилия священников.

Интересно, что в рассказе Миловского «Юбилей» слово «елейный» употреблено в несколько смягчённом значении. Речь там идёт о пожилом, заслуженном дьяконе, юбилей которого готовились торжественно отметить и прихожане, и сослуживцы. Даже один из священников, отец Алексей, у которого вообще-то были причины недолюбливать дьякона, и тот должен был выступить в церкви с хвалебной речью. «О. дьякон знал, что ему готовится, и всю неделю ходил каким-то елейным, размякшим, слезливым. Его сердце преисполнилось любви к ближним, а особенно к о. Алексею. Он чувствовал, что о. Алексей взял на себя нелёгкий труд – хвалить человека, да не мёртвого, а живого, да ещё такого, который во время оно строил козни… Совесть мучила дьякона, и чтобы облегчить и свою душу, и задачу о. Алексея, он пошёл к нему с повинной…»[328] В этом отрывке прилагательное «елейный», кажется, не имеет обычного для него оттенка ехидства или иронии. Оно лишь указывает на то, что человек размягчился, стал благодушным и готов идти мириться да каяться. Литератор, который по матери был Масловским и который стал Елеонским, вписывая в свою прозу подсознательно значимое для него слово «елейный», по-видимому, придал ему более достойный оттенок.

Искусственные фамилии

Судя по всему, Короленко не выбрал, а лишь подсказал начинающему литератору, которого он опекал, псевдоним, непосредственно относившийся к родне Миловского по материнской линии. Либо Короленко просто-напросто одобрил такой выбор, уже намеченный самим Миловским.

Короленко явно знал о том, что у Миловского среди близких родственников есть Масловские. 19 мая 1897 года Миловский писал ему из Сарапула: «Просил я двоюродного брата Масловского взять от Вас все не пошедшие в дело мои рукописи, но исполнил ли он эту просьбу, до сей поры не знаю»[329].

«Искусственную» фамилию Елеонский, распространённую среди священно– и церковнослужителей, учёные, действительно, возводят к библейскому топониму – горе Елеон[330]. Следовательно, эта фамилия встаёт в ряд с такими, как Голгофский, Иорданский, Вифлеемский, Еммаусский или Эммаусский (от города Еммаус в Святой земле) и др.