Ветви Дуба. *Без шрамов от цензуры*

– Обожаю твою стыдливую улыбочку! – произнес он, облизываясь.

Я не знала сколько прошло времени, прежде чем Дэниел оторвался от меня и, приспустив джинсы (именно приспустив, а не сняв, это придало пикантности ситуации, словно он опасается быть застуканным), высвободил член. Пикантности придавало то, что кожаную жилетку, которую Дэниел иногда носил на голое тело, он тоже не стал снимать.

Я закинула ноги ему на бедра и приняла его. И на этот раз Дэниел застал меня врасплох резким переходом от нежной медленной прелюдии к жесткому сексу. В этом весь Дэниел, как и его музыка – такие же резкие переходы от одного темпа к другому.

Резкими движениями он прибивал меня к ковру, не сжалившись надо мной даже тогда, когда меня заколотила сладкая судорога и я в порыве страсти впилась ногтями в его торс. На плечах Дэниела оставались искорки от моего блеска для губ.

– Как же хорошо! Обожаю тебя! – услышала я в самый патетический момент и Дэниел, опираясь на локти (по-видимому, чтобы не рухнуть на меня всем весом), осторожно покинул меня и остался сидеть на ковре.

– У меня трясется все тело, – еле проговорила я, все еще не имея возможности собраться с силами, – кончится тем, что я однажды сойду с ума от удовольствия.

Это было чистой правдой – ноги дрожали от наслаждения и я не могла унять их.

Мне как-то сразу представился заголовок таблоида: «Любовница известного рок-музыканта сошла с ума от удовольствия». Наверное, после такого еще больше девиц захочет познакомиться с ним.

Глава 11

– Дорогой, как прошел день?

– Все отстойно. Ненавижу себя, ненавижу всех! Надо было наплевать на свою семейку еще давно, а теперь просрал жизнь бесповоротно. Дай мне побыть одному!

– Что ты предлагаешь? Почему сразу «просрал»? Нельзя так о себе, ты хороший музыкант, нужно лишь терпение.

– Да почему я должен что-то предлагать? Все в моем возрасте уже прославились, а я маменькин сынок. Всю жизнь терплю, и ты туда же. Ни карьеры, ни детей…

Тьфу ты! Почему я снова вспоминаю те ужасы моей прошлой жизни? Почему, стоит подумать о Дэниеле, я сразу вспоминаю бывшего мужа и сравниваю их? Очевидно же, что небо и земля.

Говорят, печально свободной птичке жить в золотой клетке. Но куда печальнее жить не только в клетке, но еще и не золотой. Как в той моей жизни. В общем-то, не могу я винить своего бывшего: у меня бы и у самой «снесло крышу» от такого давления не по заслугам уважаемых родственников. Респектабельный неформал (точнее, неформал, которого заставляют быть респектабельным) – что может быть ужаснее? Говорят, за каждым великим мужчиной стоит великая женщина. Что ж, я оказалась недостаточно великой. Как-то он теперь поживает? Надеюсь, лучше, чем со мной. Смог ли он уехать в город своей мечты? Хотелось бы верить, что да. Неужто я все еще люблю этого пришибленного? Что за бред!

Как хорошо, что с Дэниелом я могла себе позволить быть той, кто я есть, а не вынуждена изображать солидного ученого с хваткой бизнес-леди.

За время пребывания в «Любовном Гнездышке» (как я про себя в шутку называла домик-студию, на манер названий старых поместий) я успела познакомиться со всей группой, со всеми «ветвями» представленного мне «Древа Друида». Все больше и больше приятных воспоминаний о рок-н-ролльной молодости всплывает при общении с этими людьми.

Вот весельчак Грег – шотландец, странный бас-гитарист, как говорят, «на своей волне», любитель черного юмора, но хороший музыкант, этого не отнять.

Фил – англичанин, еще более странный ударник, «вещь в себе».

Пол – ирландец, как мы с Дэниелом, гитарист хиппового вида, который похож на Вильгельма Второго. Тем, что хочет быть на каждой свадьбе женихом, на каждых похоронах – покойником. Активисты 1960-х были бы рады такому типу в своих рядах.

Алекс – англичанин, клавишник, недавно пришедший к ребятам. Как рассказывал Дэниел, прежний решил уйти в какой-то свой проект. Ну, дай Бог. Что и говорить, видение Алекса привнесло дополнительную симфо-фишку в звучание группы.

Несмотря на множество различий и даже откровенных противоречий, парни подходили друг другу как пазлы. Поначалу я вздрагивала от ужаса, когда до меня долетали обрывки ругани во время репетиций (не в последнюю очередь потому, что подобная ругань напоминала мне разлады бывшего мужа с его группой), но со временем привыкла. Для них это был нормальный рабочий процесс.

Однажды на одной из репетиций произошел очень смешной случай, который хорошо показал мне, что ребята в группе – фактически одна семья.