Вязь (СИ)

Остановка. Парк. Дорожки освещали фонари и видно было каждую мелочь, словно днем. Прохладный ветерок заправлял волосы Вероны за плечи, глаза разбегались от мерцающих миллионом огней ларьков. Главная улочка парка не была безлюдна. Напротив, среди дорожек и киосков сновали прохожие, покупали еду, напитки, катались на местных аттракционах, ели в кафе. Ведьме вскружило голову, как в детстве, и вот уже она тащила Шахрура за собой, а сама — неслась за любопытством. Пришлось сцепить руки, переплести пальцы, чтобы не потеряться.

— О! Я сейчас угощу тебя своей любимой сладостью! — вдруг вскрикнула Верона и исчезла в одной из очередей. Вернулась к джинну, только когда в ее руках очутились два огромных розовых облака на картонной палочке.

— Сладкая вата, — представила Верона джинну угощение. — Отвратительно неполезно, но невероятно вкусно. Держи.

Ведьма сунула лакомство Шахруру в руки и показала, как его есть на собственном примере: оторванный кусочек от невесомого тела ваты быстро отправился в рот, пока не растаял на пальцах. Джинн повторил, но слишком длинный кусок, затрепетав на ветру, одним своим концом налип на густую щетину около рта, получив в ответ тихое и наверняка неприличное ругательство на арабском. Верона захохотала и помогла справиться со строптивым угощением.

— Странно… На вкус как рахат, или даже как татарский талкыш калеве — только без муки, — джинн медленно облизал губы, смакуя. — А на деле — будто слизал воздух. Чего вы только не придумаете… И это твоя любимая сладость? Даже не подумал бы, что это в твоем характере.

— Почему? — сощурилась ведьма. — На самом деле это просто сахар. Цветной. Да, совсем не вершина кулинарных изысков, но очень напоминает детство.

— Ты не выглядишь такой легкомысленной. Предпочтения людей обычно отражают их характер, а…

Ведьма оторвала еще один кусочек. Вата таяла, образовывая маленькие розовые капли, бликующие в свете вечерних огней. Пальцы были липкие, и приходилось их облизывать после каждого нового поцелуя со сладким облаком.

— Может быть, я мечтательна? Или жду праздника? — Верона посмотрела на Шахрура, но тот отрешенно вел взглядом за ее руками, словно пьяный. Потом, вероятно, осознал течение времени. Вздрогнул.

— Это многое объясняет, но не отменяет того, что ты очень скрытна. А еще тут слишком много людей. Я тебя плохо слышу, — торопливо проговорил джинн и сдержанно улыбнулся. Он подступил к Вероне, чтобы зацепить ее за локоть и подтянуть к себе, повести прочь с главной аллеи под протесты ведьмы.

Их ждала уединенная улочка под липами, рядом с киоском кофе. В этот раз угощать вызвался Шахрур, и в дополнение к сиропно-сладкой вате появились два стаканчика терпкого горячего напитка. Джинн пил, оправдывая свою теорию о предпочтениях, черный, а Вероне достался капучино.

— Что ж, мечтательница, — начал Шах, отрывая небольшой кусок от ваты, — теперь твоя очередь отвечать на все мои откровенные вопросы. Не думай, что я просто так оставлю тебя после вчерашнего.

— Ты всегда можешь спрашивать.

Стук Верониных каблуков тонул в уютном шелесте листьев. Кофе грел руки и душу.

— Ты сама когда-нибудь влюблялась?

— Нет. Я видела свое призвание в другом. Да и нам, белым ведьмам, трудно находить пару.

— Почему? И в чем? Расскажи, каково это быть… тобой. Я заметил, что ты не как все люди. — На лице Шахрура читался искренний и давно сдерживаемый интерес. Верона смущенно потупила взгляд.

— Потому что сложно смириться с тем, что дорогой тебе человек привык жертвовать собой ради других. А моя жизнь заключается в этом. В жертве. Точнее, в готовности ее принести. Такая черта характера сильно мешает строить отношения… Никто не готов делить любимое со всем миром.

— Да уж, в этом смысле джинны на время действия договора — фактически выгодная моральная собственность… — усмехнулся Шах. — Но это и для тебя сложно. Это твой выбор?

— Это условие сил. Мое родовое проклятие, если хочешь. Если есть кто-то, способный творить безусловное зло, должен быть кто-то, творящий безусловное добро. Закон равновесия в действии.

— И кто диктует эти законы? Ты сейчас говоришь с джинном — с черным, — который не хочет тебе зла. Ты владеешь его душой, что, очевидно, возмутительно для иных демонов, но… Солнце не упало. — Шахрур приостановился и захватил рукав ведьмы, нашел ее взгляд. — Ты хотела бы изменить свою жизнь? Сама? Никаких условий, никаких родовых проклятий. Никаких законов.

Верона было выдохнула, чтобы ответить, но тут ее взгляд наткнулся на потонувший в полумраке детский уголок и качель-лодочку. Ведьма предложила присесть, чтобы говорить лицом к лицу и поставить кофе. Так и сделали.

— С белыми это не работает. Если я малодушничаю, то меня настигает хворь, — Верона уперлась коленями в колени Шахрура. — Хворь убьет меня очень быстро. Поэтому я не могу бросить человека, каким бы негодяем он ни был.