Видение Евразии. По ту сторону национализма и интернационализма

Участие в борьбе за священную империю Евразии имеет мало общего с мелкими играми за письменным столом тех, кто строит из себя будущих государственных деятелей, кто верит, что можно «смастерить» империю, но также не имеет и ничего общего с нерешительностью вечных консерваторов, которые, ссылаясь на «опасность» революции клянутся в верности ФРГ «пока это только возможно». Борцы за священную евразийскую империю должны быть носителями всей законности и авторитета, «которые исходят из этой идеи, и строгой, надличностной верности ей. Идея и только идея может быть для них настоящим отечеством. Не то, что они родом из одной и той же страны, что они говорят на одном и том же языке, или что они люди одной и той же крови, а то, что они принадлежат к одной и той же идее, это должно быть для них тем, что их объединяет или разделяет» (Эвола).

Шарль Шампетье

Юлиус Эвола и национализм

Представлять критику Юлиусом Эволой нации и национализма на XXIV-м национальном коллоквиуме GRECE (Groupement de Recherche et d'Etudes pour la Civilisation Européenne) кажется мне интересным, по меньшей мере, с трех точек зрения. Сначала у нас есть возможность заново открыть богатство и оригинальность исследований Юлиуса Эволы, мыслителя, от которого приспособившиеся и ленящиеся думать левые, если они вообще когда-либо потрудились заглянуть в его книги, отмахнулись как от второразрядного интеллектуала – и при этом, что тоже верно, были поддержаны некоторыми правыми, которые едва ли лучше прочитали его и часто хотели видеть в его трудах только подтверждение своих собственных идеологических идеалов. Во-вторых, мы можем осознать ту идеологическую пропасть, которая разделяет национализм с традиционалистской философией – philosophia perennis – и в известном смысле с контрреволюционной идеей. Наше время, к сожалению, очень любит наклеивать на всех и на каждого ярлыки, и эти две разные, часто противоречащие друг другу идейные системы долгое время причислялись к одному «реакционному» или «консервативному» лагерю – если не довольствовались просто тем, что дисквалифицировали их как «ультраправые».

И наконец, в-третьих, свет по-новому проливается на большой спор, который происходит среди интеллектуалов по этой теме. Жгучая актуальность национального вопроса в Восточной Европе и в арабском мире, специальные номера журналов Débat, La Règle du jeu и Krisis, а также книга Алена Мина, настоящего производителя эссе, являются достаточным доказательством того, что нация, которая еще вчера считалась залежавшимся товаром в ассортименте мировоззрений, снова входит в моду.

Юлиус Эвола писал свою критику национализма не в какой-то одной отдельной монографии. Ее можно найти разбросанной по всем его произведениям, от первых статей в журнале Vita italiana до последних эссе. Если подъем фашизма и позже национал-социализма и мог сыграть для Эволы роль в том, что он занялся вопросом нации, то, тем не менее, было бы ошибочно считать, что эта роль была центральной. Очень далекий от того, чтобы удовлетвориться критикой исторических событий своего времени, наблюдателем и участником которых он был, итальянский философ создает настоящую генеалогию национализма. Нация для него – идеальный тип коллективной идентичности и политической формы, который царит в новейшим времени и характеризует это время. И поэтому неудивительно, что Эвола подвергает более детальному исследованию национальный вопрос во второй части его «Восстания против современного мира», которая несет заголовок «Появление и лицо современного мира».

Юлиус Эвола тут же резко выступает против широко распространенного в историографии двадцатого века представления, что нация – это «естественный» феномен, логичный исход нашей истории, который был якобы предопределен в великих путешествиях поздней древности, в переходе к оседлости европейских народов в средневековье и в появлении королевских и императорских династий. С 1931 года для Юлиуса Эволы «феномены подобные национализму» [...] можно объяснить «только в больших рамках основывающейся на критических оценках исторической общей картины. В такой картине выделяются: постепенное скольжение вниз политической власти от ступени к ступени в пределах той иерархии ценностей, в рамках которой в античных культурах завершилась качественная дифференциация человеческих возможностей».

Итак, нация появляется в ходе качественного разрушения культуры, падения, которое традиционалистские мыслители – и, в частности, Юлиус Эвола – анализируют с помощью понятий, которые соответствуют трем хорошо известным нам иерархическим функциям индоевропейцев: За первоначальным господством священного суверена (basileus autocratori) следует господство непосвященных, вышедших из аристократической военной касты королей, которых, в свою очередь, вытесняют представители третьей функции, массы, современные олицетворения которых – буржуа и пролетарий.