Видение Евразии. По ту сторону национализма и интернационализма

Некоторые критики придерживаются мнения, что каждый, кто положительно высказывается о создании евразийской империи, должен по всем или, по меньшей мере, по всем принципиальным вопросам совпадать с Александром Дугиным. Однако Александр Дугин – это не просто журналист, агитатор или политик, а прежде всего ученый и философ. Его немногочисленные тексты из этих вышеупомянутых сфер, которые переведены на западные языки, демонстрируют оригинальный дух с большой синтетической силой, дух, связывающий многих авторов, которых мы знаем и ценим, с такими, которые мы меньше знаем и ценим, или не знаем и не ценим вообще. Эта связь происходит преимущественно – вопреки некоторым утверждениям – не синкретично, а из более высокого синтеза.

Кое-что другое – это позиции и заключения по актуальным политическим вопросам и адаптации его евразийской концепции. Сегодня Дугин, похоже, говорит уже не о континентальной евразийской империи последних дней, а, в смягченной реально-политической интерпретации, о политическом полюсе, о Владимире Путине, вокруг которого группируются силы сопротивления против глобалистских претензий сверхдержавы США: государства, союзы, нации и так далее. Дугин избегает всего, что могло бы сделать его обременительным для Кремля. Это может быть умно с реалистичной точки зрения, так как это поддерживает поворот российского правительства в евразийскую сторону, однако, это может дискредитировать его философскую позицию, так как далеко не все считают хозяина Кремля однозначно положительной фигурой. По всей видимости, отношение России к государствам, которые стали бы решающим краеугольным камнем евразийской империи, как Китай или Иран, все время использовалось только как козырь в игре против США, чтобы добиться собственных (экономических) преимуществ. Стоит лишь Западу сделать маленькую уступку, как «стратегического союзника» выбрасывают за борт. Голосования в Совете Безопасности ООН говорят об этом более чем убедительно.

Что может стоять за путинизмом Дугина, показывает следующее сообщение Кая Элерса: «Самую большую неожиданность в этот день я пережил во время встречи с Александром Дугином, моим особенным противником на евразийском поле. Я в ужасе от его националистических извращений евразийской идеи, от его мистицизма вокруг «евразийского хартленда» и вокруг миссии России как завершителя Третьего Рима. С давних пор я встречаю его, прежде всего, для того, чтобы провести между нами демаркационную линию.

В этот раз Дугин представляет себя активным представителем многополярного мира, в котором Россия является одним из центров наряду с тихоокеанским и европейским! На мое замечание, что во времена Перестройки и после нее он говорил совсем иначе, выступая за конфронтацию евразийского блока с трансатлантическим блоком, он заявил, что это, мол, были детские болезни из того времени, когда его захватил переизбыток эмоций – мотивированный заботой о сохранении России.

Но это время прошло, благодаря Путину страна консолидировалась. И сегодня на Путина оказывают влияние три мозговых центра: национально-либеральный, евразийско-патриотический и националистический. А сам Путин – что-то вроде смягчающего, регулирующего элемента, который, однако, скоро будет снесен прочь. «Тогда придем мы!» – «Мы», это «евразийские патриоты».

Фронт, о котором мечтает Дугин, отличается от фронта Гейдара Джемаля только религиозным окрасом: Дугин как православно-христианский – Джемаль как мусульманский политический мистик. Следовательно, Дугин воспринимает Джемаля, Проханова и других как тех, кто «за него», т.е. как своих сторонников. Так же как он сам видит себя «за Путина». «После Путина будем только лишь мы или наступит крушение».