Вихрь

Стены во всех трех комнатах были побелены известкой и подчеркивали красоту хотя и разностильной, но одинаковой по цвету темно-коричневой мебели. На стенах висело несколько картин. На книжных полках вперемежку с книгами виднелись облитые глазурью тарелки и глиняные декоративные кружки. Между окнами стоял молодой зеленый филодендрон, рядом с ним — старинное, чуть тронутое молью кресло, обитое лиловым плюшем. Все это создавало настроение уюта и теплоты. Посреди комнаты лежал огромный мохнатый ковер, который Ольга, пожалуй, любила больше всех вещей.

Секретарша уже минут десять собиралась уходить, но все не уходила, не переставая щебетать:

— …Если бы ты только видела! Как жаль, что ты не видела его там! Это было ужасно интересно. Твой муж был похож на бога! На какого-то греческого бога! Потрясающий мужчина!

— А где он сейчас? — нетерпеливо спросила я.

— Я не могла отвести от него глаз, — продолжала она. И вдруг спохватилась: — Ой, я наверняка наделала в протоколе ошибок! Придется переписывать.

Я переспросила:

— Он уже выехал?

— Выехал, выехал, — быстро ответила секретарша. — Вот-вот будет дома. Ну, я побежала, а то, если он меня здесь застанет, я пропала. Он и так всегда меня упрекает за то, что я все тебе передаю. — Она пошла к двери, но и на ходу продолжала говорить: — Словом, товарищи очень просили, поговори ты с ним сама. Они на тебя надеются. Дальше оттягивать решение этого вопроса нельзя, и так очень затянули, а то снимут премию, а это, знаешь…

— Если они сами не смогли его убедить, то как же это сделаю я?

— О-ля-ля! А ты не знаешь? — Она снова затараторила: — Я же говорю тебе, что он был похож на греческого бога. Прямо как Геракл. Честное слово! Знаешь, когда он поднял руку… — И она подняла свою руку, пытаясь показать, как это было, но рука у нее была короткая и толстая, жест получился таким комичным, что я невольно засмеялась. Она немного обиделась, но тут же продолжала: — Он обвел всех собравшихся взглядом и сказал… — Она хотела процитировать, но не могла вспомнить ни одного слова. — Ну, в общем, он так говорил, что хотелось рыдать. Завидую я тебе, — вдруг вздохнула секретарша.

— Да?

— Такой человек! Такой мужчина!

Я любила Манци и не видела в ней соперницы, как бы восторженно она ни отзывалась об Элеке, как бы взахлеб ни говорила о нем. Я видела в ней порядочного человека, готового в любую минуту помочь мне и моему мужу, у которого она работала. Поэтому я была откровенна с ней всегда. И сейчас тоже.

— Он замечательный человек, ты права.

— Во всем?

— Ну как бы тебе сказать…

Я взглянула на нее и почувствовала, что сейчас в ней говорит любопытство жадной на сплетни женщины, которая что-то унюхала и во что бы то ни стало хочет узнать, что же именно творится тут, за семейными кулисами. И тут, весьма кстати, скрипнула дверь в прихожей.

— Боже мой! — воскликнула Манци.

Я обрадовалась: он пришел! И побежала к серванту, чтобы достать из него что-нибудь выпить.

— Сначала выпусти меня отсюда!

— Иди в спальню, оттуда через ванную выйдешь. Он тебя и не заметит. Только осторожно, а то у нас дверь в прихожей скрипит, слышишь? — Говоря все это, я достала бутылку джина и поставила ее на маленький столик.

— Хорошо, хорошо, я осторожно. — Уже пройдя в спальню, Манци в полуоткрытую дверь просунула лицо: — Не забудь поговорить с ним! Обязательно!

— Поговорю, поговорю, иди!

В комнату вошел муж, по его виду было заметно, что он устал. Он поздоровался и уселся в старое кресло, стоявшее между окнами.

Я подбежала к нему и поцеловала.

— У тебя плохое настроение? Что случилось?

Он махнул рукой и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

Я села перед ним на ковер и, устроившись поудобнее, потерлась щекой о его колени.

— Почему ты себя мучаешь?

Он промолчал.

— За срыв плана ты не несешь ответственности. Если и остальные считают такое положение ненормальным, попроси все перепроверить.

— Нельзя, — проговорил он тихо.

— Почему нельзя?

— Потому что нельзя. — Он рывком встал и лег на ковер.

— Ты сам придумываешь себе больше забот, чем следует. — Я тоже легла на толстый лохматый ковер, прислонив голову к ножке кресла, изображавшей лапу льва.

— То, что они творят, настоящий саботаж.

— Так хорошо все началось и…

— В госплане сказали, что сроки для них — святая святых, никаких отставаний.

— И теперь сразу… Я не понимаю, что это на них нашло, скажи?

— Я не позволю им посадить себя на скамью подсудимых.

— Ужас! — сказала я, повернувшись на живот, подперла голову руками.

— А тут еще оказалось, что опоры невозможно установить согласно утвержденной документации! Как это так? Не хотят устанавливать, вот в чем дело. Я не хуже их знаю положение дел. Когда-то верхний слой почвы полз, это верно, но глубже идет толстый слой глины. Я им об этом толкую, а они усмехаются. Пробы грунта! Пробы грунта!

— Эту маленькую кружку нашли там при рытье котлована, да? — Я показала рукой на книжную полку, где стояла кружка.

— Да, как раз там, когда рыли котлован под фундамент.

— Настоящая турецкая кружка.