Вихрь

— Для кого? Я и сам не знаю! Да и помещик может еще вернуться. Правда, он большой мерзавец, но… — последние слова председатель проговорил почти шепотом, так как через открытую в соседнюю комнату дверь он что-то увидел на стене.

Через несколько минут все разбрелись по замку.

По домам разошлись под вечер. Шли молча. Шли и охали от усталости: в карманах у всех да и за пазухой что-то торчало. Короче говоря, они основательно нагрузились, но только не драгоценностями, не деньгами, а кое-чем другим: проводом, медью, оловянными трубочками, а один из них нес под полой пальто глазированную облицовочную плитку.

А вечером того же дня состоялось общее собрание кооператива.

В то время в селе функционировали четыре политические партии: независимая партия мелких хозяев, Венгерская коммунистическая партия, социал-демократическая партия и национальная крестьянская партия, которая только еще создавалась.

В помещении собрались представители четырех партий. Народу собралось столько, что разбить их по партиям было просто невозможно. Тут были молодые и пожилые, шутники и люди серьезные; одеты кто в чем: у кого на ногах сапоги, у кого — солдатские ботинки. Представители двух партий имели партийные значки: члены независимой партии мелких хозяев и коммунисты. Первые были в большинстве, коммунисты же отпугнули от себя многих заявлением, что они хотят создать колхоз. И сейчас кто-то громко кричал об этом. Собрание еще не началось, а шум стоял неимоверный.

— Значит… это, как его там… замок — это не колхоз?! — выкрикнул кто-то, видимо, из крестьянской партии. Вопрос прогремел как выстрел.

— Заткнись! — крикнули ему в ответ.

— Тихо!.. Начинаем собрание!

На сцене появился нотариус с лампой, которую он повесил на гвоздь, забитый в стену, кто-то втащил и поставил стол.

— Дайте стакан воды! — крикнула женщина, которая регулярно посещала каждое собрание, независимо от того, кто бы его ни проводил, так как надеялась, что ей, быть может, удастся хоть что-нибудь узнать о сыне, попавшем в плен, или о том, когда же наконец пленных распустят по домам.

— Воды? А палинки не хочешь? Ха-ха-ха… — захохотал кто-то из собравшихся, его поддержали другие.

На сцене тем временем уже появились двое: один — сидел, другой — стоял возле стола. Тот, что сидел, был баптистом и теперь выполнял обязанности сельского судьи. В руках он держал карандаш, на столе перед ним лежал лист бумаги. Того, что стоял, звали Йошка Тот. Это был председатель производственной комиссии. Опершись о стол двумя руками, он смотрел в зал на собравшихся там крестьян.

— Тише! Тише! — зашикали в зале.

— Кх, кх… — прокашливался без особой надобности оратор, раздумывая, с чего же именно начать выступление. Назвать собравшихся товарищами он не мог, так как здесь собрались не одни коммунисты. Назвать уважаемыми коллегами или же уважаемыми гражданами? И вдруг нашелся: — Уважаемое собрание! — Он и сам обрадовался находке.

— Тихо! — крикнули из зала.

— Высокоуважаемое собрание! — повторил докладчик, несколько изменив обращение.

В зале настала настороженная тишина.

— Суть нашего сегодняшнего собрания… заключается в решении судьбы бывшего помещичьего замка. Кх… Сегодня утром нас вызвал к себе русский комендант, старший сержант Николай. Он передал нам в пользование замок и все село, сказав, что всем этим мы теперь можем распоряжаться по собственному усмотрению. Вот мы и собрались поговорить о том…

— Замок нужно сохранить. Кто знает, что будет дальше! — с осторожностью заметил один из членов партии мелких хозяев.

— Да заткните ему глотку!.. — посоветовал кто-то из социал-демократов.

— Послушайте, люди, — поднялся из задних рядов крестьянин и начал скороговоркой: — Я предлагаю: пусть областной Совет организует в этом замке государственную больницу или же санаторий… — Последние слова он проговорил уже сидя.

В зале снова стало тихо.

— Так вот почему ты не хотел вступать в нашу партию. В санаторий захотел! — выкрикнул с места уже не раз бросавший реплики член крестьянской партии. — А кто еще хочет туда? Люди, встаньте, кто хочет попасть в санаторий? Встаньте!.. — И он чуть было не выругался.

Все посмотрели на беспартийного, который готов был сквозь землю провалиться, хотя и считал, что на собрании каждый волен говорить то, что хочет или что на ум придет. Все взоры скрестились на Йошке Тоте, который подошел к краю сцены и сказал:

— Уважаемое собрание! Все знают, что мы всегда обходили этот замок стороной, и близко-то к нему не решались подойти, даже воздухом его подышать, а теперь? Что нам, снова обходить его? Будь там санаторий или что другое…

В зале снова зашумели, послышались одобрительные выкрики. Со своего места приподнялся нотариус:

— А я, люди, предлагаю отдать его под жилье старым артистам…