Вихрь

Один из замков подошел к орудию, и теперь из него можно было стрелять до тех пор, пока не кончатся боеприпасы.

Наш полк состоял из трех батальонов; в каждом батальоне было четыре роты по семьдесят пять — восемьдесят человек каждая. Кроме того, имелся отдельный отряд тяжелого оружия.

Я уже говорил, что доставать продовольствие было трудно, но еще труднее было доставать боеприпасы. В августе я с двадцатью красноармейцами поехал в Москву для получения боеприпасов.

Москва. 30 августа 1918 года

В казарме, где мы расположились по прибытии в Москву, вдруг начался переполох. Все куда-то бежали, издалека доносилась стрельба.

Вместе со всеми мы выбежали из казармы во двор. Навстречу нам шел бородатый рослый красноармеец и, дикого не стесняясь, плакал навзрыд.

— Ленина убили! — сказал он сквозь рыдания. — На заводе Михельсона.

Мы бросились на завод Михельсона. Многие спешили туда же.

Слышались голоса:

— На заводе был митинг, выступал Ленин…

— Он выступал, а в него выстрелили…

— Нет, не так это было! В него стреляли после митинга!..

Какой-то мужчина в очках сказал:

— Ленин не умер. Его тяжело ранили, но он жив. Ленин жив!

Через некоторое время на улице появились грузовики с красноармейцами, которые держали транспаранты с надписью: «Ответим красным террором на белый террор!»

В ту ночь мы не ложились спать. Ходили по улице вместе с москвичами, вылавливали буржуев.

Со всех сторон слышалась стрельба. Народ был возмущен подлым актом белых. Быть может, это возмущение и способствовало тому, что белые довольно быстро были выбиты из Казани и Самары и красным удалось отстоять вторичный натиск на Царицын.

Занятие Борисоглебска

В декабре наш полк был переброшен на другой берег Волги. На поезде нас привезли в район Борисоглебска. Под вечер мы разгрузились и двинулись по шоссе в город, до которого было не менее двадцати километров.

Расположенные в городе части генерала Деникина в это время преспокойно спали, уверенные в том, что им нечего опасаться удара со стороны красных.

Снежный покров в тот год был очень глубоким. Пулеметы и прочее вооружение пришлось нести на плечах, так как повозки увязали в сугробах. Пушек у нас не было, а если бы были, нам с ними пришлось бы немало повозиться. Главным вооружением наших красноармейцев была винтовка с трехгранным штыком.

Во время марша я вдруг заметил, что впереди что-то случилось. Я побежал в голову колонны, чтобы узнать, что же именно там произошло. Оказалось, наш авангард натолкнулся на сторожевую заставу кадетов, которые закопались в сугроб, полагая, что их там никто не заметит. Увидев красных, кадеты растерялись, а пока приходили в себя, наши прикончили их штыками.

Уничтожив первую сторожевую заставу противника, мы осторожно продвигались вперед, бесшумно снимая попадавшихся нам на пути часовых. Подойдя к городу, мы разделились на две колонны. Шли по лесу. Путь был нелегок. Увидев молодого бойца, который, как мне показалось, с трудом переставлял ноги, вытаскивая их из глубокого снега, я спросил:

— Браток, ты устал?

Боец поглядел на меня с удивлением. Людям было не до усталости. Каждый думал только об одном: окружить город, не дать выскочить из него ни одному деникинцу.

Мы вошли в город. Началась стрельба, паника. Деникинские офицеры выскакивали из домов в нижнем белье и бежали к лесу, где мы им и устроили достойную встречу. Не обошлось, конечно, без перестрелки.

— Ну, ребята, пора! Теперь важно не дать им опомниться и сосредоточиться в одном месте! — приказал нам командир полка. — Вперед, в город!

Город мы очистили от противника за несколько часов, а затем еще целых две недели с боями преследовали отступающие белые части.

Тяжелые дни

Зима в тот год была снежная, с сильными буранами. Иногда метель так мела, что ничего не было видно за несколько шагов. Штаб нашего полка расположился в одной казачьей станице, однако пожить в тепле нам так и не удалось.

Наш командир товарищ Пап в штабе сидеть не любил и нам не давал; то и дело выходил проверять наши сторожевые посты.

— Ну как, Балинт, пойдешь со мной? — частенько спрашивал он меня, собираясь на очередную проверку.

— Пойду, а как же иначе! — отвечал я.

И я шел, хотя, откровенно говоря, у меня и своих дел хватало: находить и доставлять продовольствие и боеприпасы в такую погоду было делом далеко не легким и не безопасным.

Скакать верхом в такую погоду не так-то просто. Зачастую приходилось ходить пешком. Иногда нам с трудом удавалось разыскивать собственные посты. Видимость была плохой, и именно поэтому приходилось быть особенно бдительным. Если бы противник вдруг решил напасть на нас, то нам пришлось бы худо.

Иногда я проверял посты без командира и без Санто. Брал с собой одного красноармейца и отправлялся. Помимо проверки постов мы иногда совершали небольшие вылазки со стрельбой, чтобы беляки знали, что мы живы и даже проявляем активность. Эти вылазки были небезопасными акциями.

Казацкие станицы, как правило, были настроены враждебно к красным. В нас зачастую стреляли там, где не было ни одного белого.