Вихрь

— У следующей сторожки обходчика остановиться! — распорядился я.

В сторожке никого не оказалось. Я подошел к телефону и стал крутить трубку индуктора. Я уже хотел было бросить трубку, как в ней послышался чей-то голос.

— Алло! — закричал я в трубку. — Каменец-Подольск?

— Да, Каменец-Подольск, — ответили мне. — Станция слушает!

— Кто у телефона?

— Дежурный по станции.

— Фамилия? — поинтересовался я, словно это могло мне что-то дать.

На другом конце провода назвали фамилию, которая мне ничего не говорила.

— Давно заступили на дежурство?

— Сегодня.

— Станцию хорошо знаете?

— Как-нибудь сориентируюсь.

— Значит, вы недавно в городе? Вы петлюровец?

В трубке раздался хохот, и не одного человека, а нескольких.

— Я красный командир. Хочу уведомить вас, что через полчаса я прибываю на станцию!

— Очень рады будем встрече! Ждем с нетерпением!

Проговорив это, я вскочил на подножку паровоза, чтобы через несколько минут быть на станции и ошеломить белых столь быстрым появлением.

На большой скорости мы приближались к станции, там была заметна беготня. Я приказал сделать несколько выстрелов по вокзалу. Сбавили ход. В нас никто не стрелял.

Мы медленно подкатили к перрону. По тишине, которая показалась мне подозрительной, можно было предположить, что противник решил подпустить нас ближе, а затем расстрелять в упор. Однако один из солдат противника, видимо, не выдержал и выстрелил раньше времени из винтовки. Мы ответили на это длинной пулеметной очередью. И в тот же миг на нас обрушился шквал огня.

— Назад! — крикнул я машинисту. — Полный назад!

К нам с двух сторон по путям бежали петлюровцы.

Паровоз тем временем все больше набирал скорость. Мы распростерлись на полу платформы, укрывшись за мешками с песком.

По насыпи наперерез путям карабкались гайдамаки. Пришлось скосить их из пулемета. Бронепоезд въехал в лес. Я приказал сбавить скорость и остановиться.

— Зачем? — спросил меня машинист.

Многие из бойцов считали, что нам нужно поскорее убираться из этих мест в более надежное место. Я же не хотел подставлять еще раз наш бронепоезд под фланговый огонь вражеской артиллерии. Мы остановились, и буквально через несколько секунд пушки забили по насыпи, на которой, к счастью, не было нашего состава.

Артиллерийский обстрел продолжался добрых полчаса, потом канонада прекратилась.

— Ну, ребята, а теперь вперед! — скомандовал я.

Наш маленький паровозик мчался со скоростью, на какую был только способен. Пока артиллеристы противника заметили нас и разгадали наш замысел, мы были уже далеко.

Я надеялся, что на станции, откуда мы выехали, уже наведен какой-то порядок и организована хотя бы простейшая оборона, на которую наткнутся наши преследователи, если они на это рискнут.

Мне было стыдно возвращаться в штаб, не выполнив задания, но что я мог поделать?

Ярмолинцы

Однако сразу дело до доклада не дошло, так как станция словно вымерла, и я было начал сомневаться в том, отсюда ли мы отправлялись на задание. Но на здании было ясно написано: «Ярмолинцы».

В станционном здании — ни души.

— Земляк, найди хоть кого-нибудь из наших! — попросил я усатого венгра.

Сам я пытался дозвониться до Проскурова, но мне никто не ответил. Наконец трубку подняли на промежуточной станции, однако мой случайный абонент оказался таким болтливым, что из его речи трудно было что-нибудь понять, кроме того, что поезда со станции ушли еще вечером.

Через несколько минут мой усатый земляк привел ко мне одного железнодорожника.

— Я ведь не красный, — объяснял железнодорожник, — я просто железнодорожник.

На вопрос о том, когда и в каком направлении отбыли со станции эшелоны красных, железнодорожник не ответил, сославшись на то, что его-де в то время здесь не было. Стоял и дрожал от страха.

— Поймите, что перед вами не Петлюра, не какой-нибудь атаман, а представитель Красной Армии. Станция же эта в руках красных, и останется у них.

Железнодорожник ответил:

— Вы можете здесь находиться, вам этого никто не запрещает. Пусть только при мне будет ваш человек.

Я выслал вдоль пути дозоры в составе трех бойцов с задачей добраться до ближайшей станции и выяснить там положение. Дозор из пяти бойцов я выслал в сторону железнодорожной ветки, которая отходила от главной магистрали.

Выставив посты вокруг бронепоезда, я разрешил свободным от службы красноармейцам спать.

Сам я попытался еще раз связаться с Проскуровом, но тщетно. Обошел и проверил посты, выслушал по телефону доклады дозоров, посланных на линию, которые ничего нового не узнали. Устав за день, я так и задремал с трубкой в руке. К счастью, кто-то из бойцов вынул у меня трубку и положил ее на рычаг. Вскоре позвонил один из дозорных:

— Прибыли на соседнюю станцию и напоролись на сторожевую заставу гайдамаков. Они нас окружили. Ведем бой!

— Сколько их?

— До взвода.

— Задержите их до нашего прихода! — крикнул я в трубку и, бросив ее на рычаг, приказал: — Тревога! В ружье!

Паровоз наш стоял под парами, и мы сразу же тронулись в путь.

— Выстрелите-ка несколько снарядов вот в этом направлении, — сказал я артиллеристам. — Может, это испугает гайдамаков.