Вихри эпох

– Будет минут через десять, когда всё перепроверят. Не доверяют, – с усмешкой заметил Артём.

– Стало быть, десять минут у меня есть?

– Алексей!

– Да погоди, погоди ты, – засипел в микрофон Казанцев и облизнул пересохшие губы. – Тут не всё так просто оказалось, плата в глубине блока сидит, до неё дотянуться совершенно нереально. А снять, как назло, нельзя: не пускают направляющие, которые какой-то умник запроектировал прямо через всю обшивку из технического блока.

– Ну так и чего?..

– Я сейчас быстренько залезу в техблок, мне только четыре болтика отвернуть, и сразу же обратно. Я прямо с материнской платой диски вытащу, для скорости…

– Лёха!

– Артём, – мрачно ответил товарищу Казанцев. – Артём, ну я прошу тебя. Пока ты ещё проверишь курс, пока заложишь его в компьютер… Артём!

На несколько секунд в эфире повисла тишина.

– Быстро давай, – буркнул наконец пилот, и шипение динамиков резко оборвалось: Дежнёв выключил внутреннюю связь. Затем командир «Родины» включил главную радиостанцию, раскрыл пульт построения программы полёта и начал вызывать ЦУП.

Казанцев пролетел через главный пролёт межпланетного корабля и завис над неприметной металлической панелью.

– Так… – пробормотал программист и, сняв перчатку, провёл пальцами вдоль шва. Нащупав небольшое углубление, Казанцев вставил в него штангу от многофункциональных «крокодилов» и мягко нажал.

Панель прогнулась, внутри раздался какой-то жалобный хруст, и перед космонавтом предстал тёмный и узкий лаз в пространство между внутренней и внешней обшивкой корабля.

Техотсек был совсем небольшой – около двух метров в длину и полуметра в толщину, но шёл вокруг всего цилиндра корпуса «Афродиты». Внутри пролегали кабели ряда внутренних систем корабля и хранились баллоны со сжатым кислородом. Также техотсек предполагался как дополнительная буферная зона на случай любых нежелательных взаимодействий обшивки с внешней средой – например, при неудачной стыковке «Афродиты» с посадочным модулем.

Прикинув ширину отсека, Казанцев поморщился и разъединил поясной крепёж скафандра. Он бы, конечно, поместился между переборок и в скафандре, но вот развернуться внутри уже точно бы не смог.

Закрепив части скафандра на настенной липучей ленте, программист начал осторожно влезать внутрь отсека. Расправив попавшиеся на пути кабели, Алексей наконец перенёс обе ноги вперёд и на секунду остановился перевести дух.

«Да, Артёму, похоже, придётся подождать, – подумал Казанцев и оценивающим взглядом посмотрел на крепления внутренней перемычки. – Но тут уж ничего не поделаешь».

Техотсек был разделён на три герметично перекрытых сектора, к каждому из которых можно было добраться, либо миновав переборки остальных частей отсека, либо раскрутив щиты с внешней стороны.

«То есть, со стороны космоса…» – подумал Казанцев и вдруг в глубине его мозга вспыхнула какая-то непонятная искорка.

Нахмурившись, Алексей попытался понять, что же его так взволновало.

– Технический отсек… Переборки, – задумчиво пробормотал космонавт, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и он поймёт что-то очень важное, возможно, даже тайну исчезновения экипажа «Афродиты».

«Секунду…»

Казанцев дрожащими руками начал скручивать со стальных штифтов барашки, крепившие переборку, ведущую в соседний сектор – тот, где должны были стоять стальные направляющие, не позволяющие скрутить материнскую плату центрального компьютера космического корабля.

Откручивая одновременно сразу несколько зажимов, Алексею казалось, что ему в нос уже бьёт глухой трупный запах.

«Какой может быть запах? Двадцать один год прошёл…»

«… Ну а бактерии? Трупные мухи, или кто там ещё бывает… откуда бы им взяться на «Афродите»? Да и потом, кто вообще знает, как может проходить разложение на стерильно чистом космическом корабле без доступа свежего кислорода…»

Космонавт ускорил свои движения. Кувыркаясь в воздухе, вывернутые барашки сталкивались друг с другом и разлетались, однако наблюдать эффект Джанибекова было некогда, и Алексей просто отмахивался от освободившихся зажимов, как от роя назойливых мух.

Как только последний из восемнадцати штифтов оголился, Казанцев навалился на переборку. Почти сразу Алексей почувствовал, как тонкий лист нержавеющей стали поддаётся и проваливается вперёд. Как только между краем листа и обшивкой корабля появился небольшой зазор, программист отпустил переборку, чтобы не провалиться вперёд, и начал аккуратно расширять отверстие тонкой инженерной монтировкой.

Медленно отставив полностью отошедший лист металла в сторону, космонавт, достав из нагрудного кармана небольшой ручной фонарь, осторожно заглянул в отсек.

Из темноты выступали переплетения каких-то кабелей, гофрированные кислородные и вентиляционные трубы обволакивали корабль, словно гигантские черви. Вся обшивка изнутри была покрыта толстым слоем пыли, однако больше в техотсеке не было ничего.