Вихри на перекрёстках

Он не знал, что творилось в душе у Зины. Когда пар­тизаны собирались в поход, она видела, как Саблин по­дошел к Вале и приказал ей тоже идти на задание. Зи­на спряталась в землянку... Не описать отчаяния моло­дой женщины, готовящейся стать матерью. И вот Зина бросилась к Володе, хотела признаться, что нет сил жить, а тут занялась песенником и немного успокоилась. Однако ненадолго. Когда Володя отвернулся, она пере­стала листать тетрадку и бездумно, опустошенно уста­вилась на его голову, плечи. Казалось, вот-вот бросится ничком на землю и заплачет.

Но в этот момент до них донесся чей-то голос:

— А где Володя?

Бойкач поднялся:

— Меня ищут?

— Кажется, Анатолий,— тихо сказала Зина.

— Бегу!

Вот когда, наконец, Володя дождался встречи с ре­бятами из своей групры.

— Ой, сколько вас! — крикнул он.— Братцы мои!

Те тоже спешили к нему. Начали обниматься, тискать друг друга. Но от Володи не укрылось, что хлопцы по­чему-то молчаливы, словно в чем-то виноваты перед ним. Заметил и догадался, что могло случиться.

— Значит, Миколы нет?

— Был ранен и... застрелился,— с трудом произнес Анатолий и указал на Павла.— Он был с ним вместе.

Пылила начал рассказывать, что немцы, скорее все­го, пришли в Залесье по доносу. Ни одного человека в деревне не тронули, даже не поинтересовались, у кого останавливались партизаны. Очевидно, фашисты пошли на хитрость, объявили, что хотят сдаться в плен, а сами надеялись захватить партизан живыми. Ведь блокада успеха гитлеровцам не принесла, вот и решили взять языка, чтобы выпытать у него местонахождение парти­зан. Части, блокировавшие лес, продолжали стоять в Жлобине и Красном Береге. А диверсии на железной до­роге повторялись, и от этого фашисты сатанели.

— Да, все правильно,— сказал Володя,— не зная, сколько партизан в Залесье, немцы не пошли бы туда так смело, Значит, кто-то сообщил гадам. Ну, ничего, скоро мы будем там и разберемся, что и как.

Вокруг группы собрались партизаны, оставшиеся в лагере. Володя отозвал Анатолия в сторону.

— У тебя пароль на сегодняшний день есть?

— Есть.

— Пока не расседлали коней, подскочим в штаб бри­гады. А то, брат, новый командир держит меня тут в черном теле.

— Тебя? Микола не мог его терпеть. Говорил, все равно перейду в другую роту, а то и в другой отряд. Черт его знает, что он за человек, этот Саблин.

Володя бросил взгляд на землянку, на минуту заду­мался и сказал:

— Ты только не говори комиссару о Зине. Мне как-то стыдно. Все равно их не разлучить. Да она, наверное... пятна на лбу, на щеках заметил? Вот и кумекай. Жалко мне ее, пускай спокойно живет.

— А Микола злился и на нее, очень хотел увидеться с Сергеевым и рассказать ему обо всем.

— Не нужно. Где вы Миколу похоронили?

— В Дубовой Гряде... Ой, сколько там слез было...

— Хватит, поехали.

Хлопцы вскочили на коней.

4

Утро выдалось тихое, с земли между деревьями под­нимался реденький туман. Володя вылез из шалаша, осмотрелся: еще никто не ходил по лагерю, только слыш­но было, как где-то стонет раненый партизан. Сбросив рубашку, хлопец повесил ее на ветку дерева и пошел к роднику умываться. Тропинку переплели росистые пау­тинки. Голой грудью Володя разорвал одну паучью за­ставу, а возле второй остановился. «Умное существо,— подумал он.— Кто без приспособлений быстрее, чем он, соткет такой узор? С вечера ни одной не было, а за ка­ких-нибудь пять часов столько сетей». Паучки хоро­шо знают привычки своих жертв. На этой тропинке все­гда слышны запахи: то от оброненных крошек, то от партизанских котелков, которые носят сюда мыть. Мухи издалека слетаются сюда. Тут-то паук и готовит для них сети.

Володя все еще стоял, потихоньку напевая:

Знать не можешь воли своей,

Может, крылья сложишь посреди степей...

Он не слышал, как сзади подошла Валя, и даже вздрогнул, когда она спросила:

— Кому ты колыбельную поешь?

— Это совсем не колыбельная. Чудесная песня.

— Разве? Я слышу ее впервые.

— Где же ты могла ее слышать? Дома на печи? — Этим Володя хотел подчеркнуть, что хотя он и ровесник девушки, но уже бывалый боец. Получилось же так, что и себя не поднял и Валю обидел.

— Почему на печи? — поджала она пухлые губы.— Немцы схватили меня в Жлобине, посадили в тюрьму, потом повезли неизвестно куда, а я протиснулась через окошко вагона и выскочила на ходу поезда.

Володя терялся, замечая, что случайно обидел чело­века. Он мгновенно ставил себя на место собеседника и тяжело переживал за него. А случалось так не раз. Мо­лодость ли была виновата, или то, что формирование характера пришлось на военную вьюгу, когда мысль обычно срабатывает молниеносно, а на глубокие рас­суждения не хватает времени. Вот он и делает нередко заключения, с которыми тут же не соглашается сам.

— Прости, Валя, я вижу, что сморозил глупость.

— Пойдем к роднику,— улыбнулась Валя.