Вихри сансары

Это животное часа три выделывало такое, что ни одному народному артисту в голову бы не пришло. Когда меня, едва живую, увели от барона, я без конца твердила, что меня из Москвы увезли, потому что нас сифилисом заразили, и что я барону об этом пыталась сказать, а он не поверил. Вероятно, на всякий случай меня отвезли в венерологический диспансер, где подтвердили болезнь, и тут же обратно к барону. Тот бил меня дольше и усерднее, чем насиловал. Отбил обе почки, переломал все ребра. Когда я, едва живая, цыгану, который меня возил, сказала: «Я ведь предупреждала», тот ответил, разведя руками: «Так кто вас знает». Меня отнесли то ли в дом, то ли в сарай, у них одно от другого отличить сложно. Здесь часть девочек десяти-пятнадцати лет «обслуживала» клиентов, причем порой по десять, а то и по двадцать в день, а других хозяева отправляли собирать милостыню на улицах и в метро. Когда я оклемалась, меня пристроили возить в метро девочку, тоже из Молдавии, которая там у себя дома впуталась в какую-то историю, убила что ли кого-то, и вот ее привезли сюда. Дети, просящие милостыню должны вызывать сострадание, – ежась от неприятных воспоминаний, продолжала София, – и тот, который привез меня в табор, изуродовал ее крутым кипятком. С тех пор вся левая сторона тела у нее обварена с головы до ног. Так вот я возила ее в инвалидной коляске по вагонам метро, и мы собирали милостыню.

– Так не сбежали-то что? – взволнованно почти выкрикнула Майя, как если бы она указывала Софии путь к спасению.

– Да-а-а! – озлобленно оборвала ее рассказчица. – Одна сбежала. Ее поймали и нас же заставили ее бить, а кто не бил, получал за нее. Бедняжке сломали руки и ноги, отбили внутренности. На глазах у всех она умирала два дня. Потом ее похоронили тут же, в огороде. После этого они сказали:

– Бегите, двери мы запирать больше не будем.

Майя заплакала и сквозь слезы попыталась указать на последний островок спасения.

– А милиция? Вы же были в метро, могли обратиться за помощью к милиционерам.

– А что милиция, будто они ничего не знают… Да они заинтересованы в нас. Побирайтесь, ребята, еще даже помогут спустить эту колясочку по эскалатору. Но наверх просто так уже не выпустят: милиционеры на выходе отбирали все деньги, которые мы собирали по вагонам. Их совсем не волнует, что нас до полусмерти изобьют, если мы не принесем вечером денег. Правда, я скоро приспособилась, – продолжала свое ужасное повествование София. – Я стала петь, хотя в этом не было нужды, вид у моей подопечной был ужасающий. Представляешь, одна сторона лица молоденькой красивой девочки, а другая – уродливой старухи. Я до сих пор не представляю, как они это сделали. Стоит увидеть ее во сне – просыпаюсь с диким криком. Так вот, как только набираю нужную цыганам сумму, выхожу одна из метро, прячу деньги в тайник, спускаюсь и работаю дальше. Все остальные деньги, что утаим или выпросим у милиционеров – наши. А деньги, надо сказать, оставались немалые. Питались мы в ресторане, до поселка добирались на такси.

Уловив в голосе Софии задорную нотку, Майя перестала плакать. «Может, она и не нуждается в моем сострадании? – подумала она и спросила:

– А дальше? Что же было дальше, как ты освободилась?

– Понравилась я одному милиционеру. Сначала деньги перестал отбирать, заменив поборы сексом. А потом и вовсе разжалобился и привез меня сюда.

– А как же та девочка с ожогом? – робко спросила Майя.

– А что ей, у нее другого пути нет. Сложила она свою инвалидную коляску и отправилась в табор. Ходить-то она могла. Коляска – это так, для сострадания. Говорят, она и сейчас в метро работает. Здесь меня подлечили и готовят к отправке в Молдавию. Оставаться я здесь не могу по закону. Не знаю, что меня там ждет? – печально закончила свой рассказ София.

Последний костюм был готов. Назавтра ждали мальчиков из суворовского училища, для чего готовили театрализованное костюмированное представление.

***

Никто не знал, откуда блаженная Эльвира Николаевна все это брала, но тканью, которой пользовались девочки, можно было одеть целый театр. Материал предназначался исключительно для пошива театральных костюмов, но искушение было велико, и девочки тайком шили себе модные наряды. Понятно, что для этого нужен был навык, а для отдельных моделей даже мастерство. Непостижимо, но и то, и другое девочки освоили с легкостью. Когда тайна раскрылась, Эльвира Николаевна не стала ругаться, а предложила им открыть ателье модной одежды для подростков. Предприятие заработало. За незначительные деньги девочки творили чудеса портняжного дела. Педагогическая новация Эльвиры Николаевны обошла страницы всех газет. Редкий телеканал не снял по этому поводу сюжет.

***

Постепенно Майя стала приспосабливаться к условиям жизни в приюте, но для нее было необъяснимо поведение воспитанниц.

С одной стороны, они с неподдельным энтузиазмом откликались на педагогические новации, которые проповедовала Эльвира Николаевна с подвижниками, неиссякаемыми на творчество и возвышенно-романтические идеи. Казалось, будто девочки изменились, изменились навсегда.